Операция «РЫ», и другие приключения капитана дальнего плавания Гурова. Валерий Самойлов

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ не одну! – вдохновенно произнес Гуров. Ему еще с утра требовалось опохмелиться. И было с чего.

      В это же самое время на кухне, размером два на три квадратных метра, состоялся нелицеприятный разговор, как ныне принято говорить – разборка.

      – Одинцов!

      – Да, любимая!

      – Если бы я была любимой, мне не пришлось бы нервничать до четырех утра. Не пойму никак – у вас с Иваном серьезно или так, балты-балту? Пьянчуги!

      В перерыве между немцами и поляками мореманы имели рандеву в нейтральных водах – где-то между двумя проливами, на обитаемом острове… Канта. Того самого Иммануила Канта, похороненного на острове в центре морского Калининграда, бывшего Кенигсберга. Их общий друг Федя владел судном, пришвартованным к этому самому острову, он и пригласил их к обсуждению широкомасштабного проекта по переоборудованию третьесортной забегаловки на воде, с которой подвыпившие посетители периодически выпадали за борт, в респектабельную плавгостиницу еврокласса минимум на четыре звезды. Рандеву чуть было не началось со скандала, и все благодаря господину капитану.

      – Федя, блин, твоя посудина еще не утонула? – бодро поприветствовал судовладельца Гуров.

      "Все, что угодно, но только не “посудина”, подумал Одинцов и дернул капитана за пиджак, давая понять, что тот наступил на больной Федин “мозоль".

      Федор лелеял свое судно, заменившее ему семью. Он постоянно его подкрашивал, подваривал сваркой, укреплял и модернизировал, целыми днями лазил по внутренним помещениям, коридорам, цистернам, проверяя, нет ли течи и все ли на месте. Возраст судна, где Федор некогда числился механиком, перевалил за третий десяток, поэтому даже он не мог дать гарантию его абсолютной надежности и непотопляемости. Денег на поддержание судна хронически не хватало, и Федор, подобно церковным настоятелям, принял решение соорудить стеклянную урну для подаяний с надписью “На поддержание судна”. Судя по немецким маркам, американским долларам и прочей валюте, почин был поддержан даже иностранцами. Один чудак, похоже, немец, из бывших кенигсбержцев, обещал помочь с инвестициями. По этому поводу Федор и пригласил своих старых друзей, но капитан, как всегда, все испортил, и хозяин сорвался с якоря.

      – Кому посудина, а кому дом родной! Не нравится – отчаливай отседа!

      – Федя! – вмешался Одинцов, разряжая обстановку, – убавь обороты, это же господин капитан!

      – Не хотел обидеть, Федор! Вырвалось, понимаешь, – оправдывался Гуров.

      – Таких капитанов, – кипятился Федор, – за борт надо выкидывать!

      – Ну выкинте меня, что ли, – миролюбиво заметил капитан.

      – Ладно, проходи уже, – успокоился Федор и, пожав обоим руки, проводил мореманов в свои апартаменты.

      Когда компания проходила через ресторанчик, расположенный на главной палубе, капитан метнул взгляд на сервировку столов, за которыми сидели посетили. Его интересовали не столько мельхиоровые приборы и керамические тарелки, сколько бокалы, вернее, то, что в эти бокалы наливалось. Федор, знающий капитана как облупленного, СКАЧАТЬ