Заметки на биополях. Книга о замечательных людях и выпавшем пространстве (сборник). Олег Хлебников

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ домами) речки Карлудки (в народе – Говенки), легко было сделать лук. Там, на высоком берегу этой речки, хорошо было сидеть в траве, думать и сочинять стихи:

      Над рекой игривой,

      Головы склоня,

      Тихо плачут ивы

      Каплями дождя…

      Склоня – дождя, конечно, плохая рифма, но ведь и у Фета в одном из лучших четверостиший русской поэзии рифмуются «огня – уходя», и ничего, значит, дело не в рифме.

      …Потом, вслед за прабабушкой, в моем способе существования появилось и исчезло много людей – некоторых из них знает весь мир, некоторых – вся страна, кого-то – продвинутые читатели и зрители, кого-то – только родственники и друзья.

      А живших на Культбазе деда с бабушкой со стороны отца Парня, а также сестру отца тетю Галю с семейством, которых человечество не знает, мы все, обитавшие на улице Коммунаров (которых тоже человечество не знает), так и называли для простоты и краткости – культбазовскими.

      Моя культбазовская бабушка Екатерина Ивановна была староверкой – дородной, громкоголосой, серьезной и неграмотной. Зато умела делать любую работу и стряпать без дрожжей.

      Были у нее две сестры – Аграфена и Секлетинья. Когда они собирались вместе, садились рядком на диван – все в платках, грудастые, белые лицом – и начинали разговаривать, я понимал процентов двадцать слов – не больше. Общий смысл разговора от меня тоже нередко ускользал, но фонетика завораживала!

Воспоминания о языке

      Катерина, Секлетинья, Аграфена –

      мать отца и рядом младшие сестрицы –

      восседали и на староверской фене

      пели, как мифологические птицы.

      Мне б записывать, а я со ртом открытым –

      так, что сами угощенья залетали, –

      слушал их под сенью кукол и открыток –

      тех, которые в окошке отцветали.

      Устрашаясь стрекотанья Секлетиньи,

      Аграфеновой гофрированной ткани,

      я жевал и дожидался епитимьи:

      Катерининых суровых толкований.

      Секлетинью она ставила на место,

      обрывала Аграфену грозным басом…

      Чтобы в доме без дрожжей всходило тесто,

      квас малиновый сменялся желтым квасом,

      чтоб в углах не заводилось обстоятельств

      места, времени и нового устоя.

      …Изо всех словечек, вывертов, ругательств

      не запомнил наизусть ни одного я.

      (Только это – только «озеро пустое».)

      Но остались моей греческой латынью

      Катерина, Аграфена, Секлетинья.

      Еще в девках культбазовская бабушка Катерина была сильна физически и работяща. И вот эти-то ее качества могли перевернуть историю России. Да-да…

      В молодости она жила в деревне недалеко от Владимирского тракта, по которому отправляли в Сибирь ссыльных, – в традиционном староверском доме. Поскольку дом был староверский, он стоял на краю деревни. И СКАЧАТЬ