Пушкин. Юрий Тынянов

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ Святой Елены, Бурбона, Филиппинских, эти вечно цветущие, вечно плодоносные дерева́, и готов здесь, в Москве, задохнуться от жары.

      И все вздохнули, в восторге от того, что слышали, и как бы участвуя в этой для всех важной и приятной печали. А Марья Алексеевна тотчас сказала лакею Петьке принести прохладительного.

      Карамзин улыбнулся старинному простодушию и, казалось, повеселел. Обед сошел как нельзя лучше. Сергей Львович предался еде. Пастет из дичины был в меру горьковат. Разбойник Николашка готовил лучше, чем в Английском клубе[23]. И если бы за него предложили десять или пятнадцать тысяч, Сергей Львович не продал бы; а если бы и продал, жалел бы. Он ел медленно, страстно, со знанием дела.

      После обеда, приятно ослабев, перешли в гостиную, чтобы провести время до вечернего чая. В полутемном зале пахло слегка затхолью, но Карамзин с удовольствием оглянулся по сторонам и сказал, что всякий раз дом их напоминает ему Лондон.

      Сергей Львович, никак не могший привыкнуть к дому, почувствовал все его достоинства.

      Устроились petis jeux[24], играли в буриме: писали стихи на заданные рифмы. Рифмы были: nouveauté – répéter[25], avis – esprit[26].

      Карамзин, разумеется, написал гораздо изящнее и ловчее Василья Львовича и гораздо умнее, чем Монфор.

      Все невольно захлопали его катрену[27].

      Монфор довольно счастливо рисовал кудрявых, как Сонцев, купидонов с луком и стрелой. Все попросили его показать свое искусство, и он охотно нарисовал в альбом Надежде Осиповне слепого купидона, оттенив выпуклости рук и ног, мелко завив волоса и означив ямки на щеках.

      Василий Львович недаром просил нарисовать купидона. Он слышал о надписях: находясь в гостях у одной прекрасной женщины, Карамзин, с позволения хозяйки, исписал карандашом мраморного амура, стоявшего в комнате, с головы до ног. С легкой улыбкой он согласился вспомнить стихи и написал вокруг Монфорова амура по разным направлениям стихи: на голову —

      Где труди́тся голова,

      Там труда для сердца мало,

      Там любви и не бывало,

      Там любовь – одни слова,

      на глазную повязку —

      Любовь слепа для света

      И, кроме своего

      Бесценного предмета,

      Не видит ничего —

      и, наконец, на палец, которым Амур грозил, —

      Награда скромности готова:

      Будь счастлив – но ни слова!

      Василий Львович заколыхался от удовольствия. Эта людскость, светскость восхищала его и нравилась ему. Дрожа от восторга и страха при одном взгляде на свою Цырцею, Василий Львович одновременно допускал шалости с крепостными девушками, а также на стороне, у известной сводни Панкратьевны, – он любил простонародный тон в любви, – но при всем этом старался соблюсти самую строгую тайну и был скромен. Он досадовал на брата, что в комнате нет мраморного амура; он помнил еще несколько экспромтов СКАЧАТЬ