Иван Петрович Иванов-Вано. 110 лет со дня рождения. Юрий Норштейн

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ помощи в течение года, оплачивал его лечение в санаториях (у дяди Коли был туберкулез). Разово помогал различным людям, даже незнакомым. Помню, как во время войны кто-то из студентов художественного факультета (кажется, Женя Ганкин) привел уже поздно вечером к нам домой двух студентов, то ли режиссеров, то ли сценаристов. Это было вскоре после взятия нашими войсками Киева. Там остались родители этих студентов. Конечно, наша семья дала деньги, сколько они просили. Это был не единичный случай, это была норма того времени. Я знаю, что так же поступал и Ф.С. Богородский. Я запомнила этот случай, так как по юности своей приняла очень близко к сердцу судьбу этих людей, просила отца узнать и нарвалась на ответ: «Ты что, с ума сошла? Еще подумает, что я напоминаю о деньгах, а ты подумала, откуда он их возьмет?» Все-таки я потом узнала – у одного из молодых людей родители точно были расстреляны в Бабьем Яру, у другого – судьба неизвестна. Мне стало очень горько, несмотря ни на что, они ведь ехали в Киев с надеждой, а мне было 11 лет и хотелось, чтобы всем было хорошо.

      Борис Валентинович был обаятельным, общительным человеком, так считали соседи по нашей коммунальной квартире. Я сама мало помню своего деда, он умер, когда мне было 4 года. Помню отдельные эпизоды: как он качает меня на здоровой ноге, держа за руки; как он медленно идет по коридору на кухню, а я бегу и открываю ему двери, как он сидит в кресле, а я у него на коленях, и дедушка читает мне сказки братьев Гримм. С последними месяцами жизни деда связаны трагические моменты нашей семьи. У нас – мамы, папы, меня и Пани (моей няни и очень-очень дальней родственницы отца) – была своя комната в самом конце квартиры, а дед и бабушка жили в комнатах рядом с входной дверью. Однажды поздно вечером, а может быть, и ночью, появляется в дверях соседка тетя Натуля Тютчева и шепчет: «Таня, вставай скорее, за Борисом Валентиновичем приехали». Мама встает, одевается, папа тоже встает, но мама ему говорит: «Ложись, может быть, и обойдется». Дело в том, что дед уже лежал парализованный. За Паней опять приходит тетя Натуля и уводит в свою комнату. Остаемся я и папа, горит настольная лампа. В комнату входит «дядя Герой» Тютчев, мой крестный, и говорит: «Ваня, черный ход свободный, там никого нет, можно уйти дворами, я Вас провожу. За Галю не беспокойтесь, мы ее возьмем себе». Отец не был у нас прописан, он мог уйти и остаться свободным. Но он просто сказал: «Я – как Танечка. Я никуда не пойду». Всю силу этой фразы я поняла через много-много лет, а вот спокойную, уверенную интонацию запомнила сразу же.

      Случилось чудо: маму отпустили, папу не забрали. Я проникновенно уважаю своего отца и многое ему прощаю за это короткое «Я – как Танечка». Обыск ничего не дал, так как документы деда хранились в прихожей в шкафчике, а мужественная тетя Натуля сказала, что в прихожей стоят вещи ее семьи. Так, в общем, и было, там стоял большой шкаф и сундук семьи Тютчевых. Потом, когда машина с сотрудниками органов внутренних дел уехала, мама и Паня жгли дедовы документы в дымоходе на кухне до утра. Остальные СКАЧАТЬ