Проданная деревня (сборник). Борис Можаев

Чтение книги онлайн.

      Фомичу хотелось еще чем-нибудь порадовать полковника, он сказал:

      – Чайку захочется после рыбки. Я вам сейчас такой колер заварю, что писать можно.

      Он срезал в кустах несколько стеблей у самого корня шиповника, нарвал цвета ежевики да наломал веток черной смородины с зелеными ягодами и все это положил в ведро, зачерпнул воды из озера и повесил чай варить.

      – А не отравишь своим зельем-то? – спросил полковник.

      – Помрешь – ни один профессор не определит отчего. Вот заварю – за ухо не оттащишь… Пока мы с рыбой покончим, и чай подойдет.

      Расстелили плащ-палатку под развесистым, как шатер, дубом; в центре поставили дымящийся котел ухи, рыбу на доске и коньяк… Фомич как чай отхлебывал – и приговаривал:

      – Лекарственная штука… Теперь бы по вечерам его принимать от простуды. И тогда лет до ста прожить можно.

      Роберт Иванович сидел, прислонясь спиной к дубу, все смотрел с крутояра на тот берег и восклицал:

      – Ну что за прелесть! Что за виды! Весь мир, кажется, объездил, а такой вот милой, скромной красоты не видывал.

      Смотреть отсюда, с высокого берега, и впрямь было приятно: далеко, у горизонта, куда хватал глаз, синели в этот вечерний час мягкие округлые липовые рощицы, а сразу за озером одинокие темные дубки забрели по колено в пестрое от цветов разнотравье и застыли в раздумье, будто дорогу потеряли и теперь не знают, как выйти к лесу. Застыли, смирились со своим одиночеством. Целый день куда-то рвавшиеся за ветром, буйствовавшие травы тоже затихли. И камыши, уставшие склоняться день-деньской, над водой шуметь, тоже выпрямились, стали выше, отраженные в спокойной прозрачной воде. Все в этот час в природе было согласным, покорным и, знать, оттого трогательно-грустным. Ни ветерка, ни дуновения. И даже птицы, казалось, понимали, что громко кричать неприлично; где-то на том берегу торопливо лопотал свое «спать пора!» перепел, да из ближних кустов тоненько позванивала овсяночка: «Вези сено да не тряси-и-и! Вези сено да не тряси-и-и…»

      Фомичу от этой тихой красоты стало хорошо и грустно, и он сказал со вздохом:

      – И зачем живет человек на свете, спрашивается? Красотой полюбоваться… Добро в себе найти и другим добро сделать… На радость чтобы. А мы рычим друг на друга, как звери. Тьфу! – Он достал свой кисет, но поглядывал на коробку «Казбека», лежавшую возле полковника.

      – Не красотой любоваться, а работать надо. Враз и навсегда! – сказал Мотяков.

      – А ты чего же не работаешь? – Фомич свернул было цигарку, но потом сунул ее в кисет и потянулся за папиросами.

      – Пожалуйста, пожалуйста! – подал коробку полковник.

      – Это не твоего ума дело, – ответил Мотяков.

      – То-то оно и есть… Вам, Михал Николав, не приходилось видеть, как курушка над утятами командывает? – обернулся Фомич к полковнику.

      – Вроде бы у нас в Прудках раньше сами утки сидели на яйцах, – ответил полковник.

      – То раньше! А теперь и утки пошли привередливыми. Яйца нанесет, а садиться СКАЧАТЬ