На виртуальном ветру. Андрей Вознесенский

Чтение книги онлайн.

      Аванс мне предложили баснословный. Не помню сейчас цифру, но для меня, не имевшего еще ни цента от издателей, – это было сказочно. Я похолодел от восторга.

      Я отказался.

      Молчаливый спутник еще более онемел от моей наглости.

      – А сколько бы вы хотели?

      Я назвал сумму в десять раз большую. Так, по моему разумению, надо себя вести с издателями.

      Фельтринелли побледнел и стремительно вышел из комнаты. Спутник пучил глаза из-под очков на сумасшедшего русского.

      Ну все, ты сгорел, Андрюша!

      Через три минуты дверь отворилась. Фельтринелли вошел спокойно и властно: «Я согласен».

      – Как вы хотите? В чеках? Перевод на ваш счет в банке?

      – Нет. Все сразу. Наличными. Кэш.

      (О чеках я тогда и не подозревал, а счет в банке для советских властей звучал почти как «связь с ЦРУ».)

      – Хорошо, – усы вздохнули, измеряя что-то под потолком, – но вам для этого придется приехать в Италию.

      Так я совершил второе преступление (советские граждане не имели права сами обращаться в посольства за визой. Только через Москву, через Выездную комиссию.) Я пошел в итальянское консульство. Через три дня я был в Риме.

      Таксисту я бросил с американским акцентом: «В лучший отель». Самый роскошный отель «Ля Виль» на площади Испании вульгарно кишел американцами и богатыми кардиналами. Я знал, что все деньги нужно потратить за неделю. Через неделю кончалась советская виза. Я был уверен, что путь в Европу для меня закрыт навсегда. Я дарил знакомым шубы и драгоценности.

      Хозяин мой жил в Милане. Высокий затененный палаццо на виа Андегари – под его потолками было где попорхать усам! Они были и здесь, и витали в мировых пространствах. Дома усы были проще, домашнее.

      На камине стояло ленточное фото моего чтения на стадионе, наверное специально поставленное к приходу гостя. Хозяин поделился со мной идеей организовать остров интеллектуалов, где бы мировая интеллектуальная элита мыслила, купалась, дискутировала. Ну, месяц или два. «Так меня и отпустят туда», – думал я, но восхищался. Гордостью Фельтринелли был архив революционной мысли с письмами Маркса и Бакунина. Потом я туда добавил кусок деревянного переплета окна, на который глядела царская семья во время расстрела в екатеринбургском подвале. Я выломал этот переплет, перед тем как подвал взорвали.

      О «Живаго» он много не говорил. Только раз удивленно и брезгливо усы поморщились, рассказав, как Сурков, «эта гиена в сиропе», приезжал якобы от Пастернака и требовал от его имени остановить печатание. Подозревал ли он, романтично влюбленный в социализм, что «Доктор Живаго» станет главной идейной пробоиной, от которой потонет Советская Империя?

      Под давлением Хрущева он перестал быть членом Итальянской компартии, пошел левее, стал субсидировать европейский терроризм и «Красные бригады». Вот чем обернулись близорукие антилитературные интриги наших властей.

      Из десятка моих предложенных СКАЧАТЬ