его самого, и он тоже почему-то их всех стеснял. И скоро понял, что вообще, кажется, ни с кем, кроме Яруна, и не способен разговаривать непринужденно. Да и в присутствии Яруна он терялся, если гости, особенно дамы, вдруг заговаривали с ним о какой-то ерунде. Днем он гостей осторожно избегал, но вот вечером… На том острове, где он жил тогда с учителями и тренером, замок стоял на скалах, почти отвесно уходящих в прозрачную глубину – не было никаких пляжей. Тоскливо хотелось туда. Потому что здесь по пляжу большие вечерами гуляли вместе с гостями, с ним и Ириской. И без того сбивало с толку теперешнее общение с на себя не похожим, молодым каким-то, веселым, бездельничающим Яруном. Как будто он и не император. Почему он так себя ведет? А зачем эти прогулки толпой вдоль заката? Эти бесконечные – они так соревнуются? шутки, когда половины не понимаешь просто потому что сопляк. А они еще иногда с серьезными лицами шутят. Блин. Вообще-то он понял алгоритм, и они с Сетью – если понимали, о чем речь, без позора отшучивались. А если не понимали – Сташка научился усмехаться, как Ярун, и переводить разговор на другое. Но с ним и немногие (Ярун зато перевести дух не давал) отваживались шутить – потому что Ярун – вроде бы ему и дела нет, смеется с кем-нибудь – а на самом деле всегда прислушивается, что говорит Сташка. Присматривается. Все время как на экзамене. Зачем? Он так и не понял. Шуршал прибой. Взрослые то смеялись чему-то только им понятному, то перебрасывались острозаточенными своими шуточками, то вполголоса говорили между собой по парам – и как сразу меняется тон мужских и женских голосов, а шутки перестают поддаваться расшифровке… С ним, конечно, все заговаривали просто, дружелюбно и чуточку напряженно. Но Сташка все равно стеснялся. Отмалчивался, неуклюже отшучивался. Тосковал по Дворцу, где царствовал этикет, запрещающий обращаться к наследнику. Да чаще всего ему и нечего было им сказать. А если спрашивали о чем-то таком, что трогало его за живое, он терялся. Он хотел бы весело улыбаться и шутить, болтать о ерунде, рассказывать что-то смешное – но он не умел. И ему хотелось убежать от этих и так веселых, но все равно развлекающихся людей. Но терпел. Был вежливым и улыбался, преодолевал застенчивость – не хотел, чтобы Ярун мрачнел, взглядывая на него. А он то и дело хмурился… И приглядывался. И задавал странные, не всегда понятные Сташке вопросы о жизни. Прямо при чужих! Сташка через силу отшучивался.
Это все здорово сбивало с толку.
Он не был теперь уверен, что думает о людях и об обыкновенной, вне работы и Долга, жизни правильно, так, как ждал от него Ярун – она ему казалась огромным, сложным-сложным механизмом на горючем из инстинктов и клеточного метаболизма. Потоком эволюции. И потом, ведь обычная человеческая взрослая жизнь никогда его не касалась. Он всегда был только мальчиком, и каково это – стать взрослым, иметь семью, веселиться с друзьями – никогда и не представлял. Он никогда не вырастает,
СКАЧАТЬ
