Жернова. 1918–1953. Книга одиннадцатая. За огненным валом. Виктор Мануйлов

Чтение книги онлайн.

      – А муж?

      – Немцы расстреляли. Он у меня инвалидом был, безруким. Работал сцепщиком, попал между буферами. Ну а когда немцы пришли, стал по ночам шастать на станцию, песок в буксы сыпать. Застукали на месте. Могли бы и нас тоже вслед за ним: у немцев это – раз плюнуть. Но он успел предупредить тетю Дуню, когда его в комендатуру привели: она у немцев уборщицей работала. А уж тетя Дуня передала через знакомую, чтоб мы спрятались куда ни есть… Ну и… – Рита мотнула головой и разлила остатки по стаканам.

      – Да, понимаю, – покивал головой Атлас, чувствуя, что захмелел и еле ворочает языком.

      – Партийным был, – пояснила она историю с мужем. – И добавила зло: – Дурак дураком!

      – Почему же это? – удивился Атлас.

      – Просили его? Много он там навредил им? Дудки! И сам погиб, и нас могли тоже со свету свести. Вот я и говорю…

      – Зря ты так на него, – попробовал он примирить ее с погибшим мужем. – Он хоть что-то сделал для победы. А иным и этого не выпадало. Бывает, попадет на фронт, выстрелить не успеет, бомба или снаряд – и нет человека. А у каждого тоже: жены, дети, матери…

      – Да я понимаю. Что я, не понимаю, что ли? Очень хорошо понимаю. Обидно… Вот… – Поднялась и решительно скомандовала: – Ну, ты давай ложись спать. Мне тоже надо соснуть, а то с утра то одно, то другое. А потом опять на дежурство.

      Атлас уснул, как провалился в омут.

      Глава 5

      В Кисловодск Атлас приехал поздним вечером и сразу же направился к дому, в котором прошло его детство. На улицах было так же темно, как и в Минводах, но он нашел бы свой дом и с завязанными глазами: от вокзала десять минут хода, зеленый забор, арка из виноградной лозы, грушевые деревья по сторонам и зеленый же дом. Не очень большой, но и не маленький. Вот он сейчас минет переулок и…

      Атлас еще не дошел до переулка, когда почувствовал, что улица как бы провалилась: ни справа, ни слева не было ни домов, ни деревьев, ни заборов – пустырь. На этом месте стояли дома евреев: парикмахеров, аптекарей, ювелиров, часовщиков, торговцев – не самых богатых людей этого городка, но и не самых бедных. А после революции владельцы этих домов стали комиссарами, чекистами, представителями советской власти – первейшими людьми, от которых зависела жизнь и благополучие всех остальных жителей. Разве что отец Вениамина, Соломон Атлас, не изменил своей профессии парикмахера. И не потому, что так уж любил эту профессию. Нет, совсем по-другому поводу.

      – И куда они лезут? – ворчал он, брея или подстригая очередного клиента, в основном из евреев же. – Вот за это нас и не любят, что мы в каждой стране, где находим приют, лезем своим длинным еврейским носом в чужие дела. Сказано же у Екклесиаста: «Смотри на действование бога: ибо кто может выпрямить то, что он сделал кривым?» И еще: «Кто любит серебро, тот не насытится серебром; кто любит богатство, тому нет пользы от того; кто любит власть, тот будет унижен».

      – Про власть у Екклесиаста ничего не сказано, – поправит какой-нибудь СКАЧАТЬ