Зимопись. Книга третья. Как я был пособием. Петр Ингвин

Чтение книги онлайн.

      Оглядевшись, она решительно заявила:

      – Здесь, неподалеку от костра, чтоб тепло доходило.

      – Правильно. Только не перестарайтесь, не подпалите.

      В голове возник голос Варвары: «Не маленькие!»

      Амалия только улыбнулась. На губах всплыл вкус ее губ. Безумие какое-то. Что за день.

      Мимо пронеслась с охапкой валежника златовласая Александра. Мои ладони вспотели, фантомно ощутив ее крепкое тело в руках. Захотелось вновь обнять, прижать, погладить по волосам…

      Не по этим. По утраченным. Которые так и не погладил.

      Которую так и не поцеловал.

      Глава 3

      Доставучие ученые заявили: за моногамию у человека отвечает гормон окситацин. Примите, распишитесь. Никаких ссылок на совесть и верность. И на желание посвятить жизнь любимому – единственному и несравненному. На отдать всё за желание быть с ним и только с ним. Причем всё – это именно ВСЁ. До последнего.

      Вздоха.

      Что же теперь, верить не голосу разума, а науке? А как же Отелло, Ромео с Джульеттой… да мало ли примеров в истории и литературе? Химия, понимаешь. Гормон, говорят. И ничего не поделать – наука, блин ее за ногу. Но почему-то хочется наплевать на такую науку, разорвать в клочья и еще попрыгать сверху. Присутствие гормона, оказывается, определяет, будет тебе верен человек, или нет. А Божья искра и почитание заповедей – коту под одно место?

      Не хочу верить науке. Я хочу верить себе и своим чувствам. К тому же наука очень часто (хочется сказать: слишком часто) меняет свои взгляды и утверждает обратное… снова заставляя себе верить. Ведь – наука! Но согласно научной же статистике ее непогрешимое святейшество наука ошибается гораздо чаще, чем редко подводящая меня интуиции.

      Ощущения говорили: ты влип, приятель. Никакой окситацин ни при чем. Я влюбился. Я любил Зарину. Сердце не верило в ее гибель. Здесь, окруженный сонмом красотулечек, за знакомство с которыми когда-то без раздумий отдал бы левую руку, я тосковал. По несбывшемуся.

      Пока мысли гуляли, руки заканчивали сооружать сушилку: чистили от мелких веток длинные жерди, составляли треноги, на них прокидывались поперечины.

      Царевны выставили часовых. Игра в камень-нож-лопух определила очередность заступления на охрану в каждой пятерке. Остальные ринулись к озеру стираться.

      – Воды наберите во все шлемы, пока достаточно чистая! – крикнул я вдогонку.

      – Куда ставить? – донеслось через несколько мгновений.

      – Не на проходе. В углубления, чтоб не опрокинуть. – Краем глаза я глянул на озеро: зайдя в воду, ученицы постягивали штаны и приступили к стирке, свисавшие до середины бедер рубашки поплыли полами по воде, доходившей до пояса.

      Про меня все забыли. Правильно. Зачем командир, когда все хорошо. Я подошел к дежурившей на отшибе уныло глядевшей во тьму Антонине.

      – Иди со всеми, я посмотрю.

      – С чего это? – ощетинилась она.

      – Не хочу мешать.

      Объяснение, что дело не в ней лично, успокоило СКАЧАТЬ