Отягощенные счастьем. Николай Романецкий

Чтение книги онлайн.

      – Мою? Ну конечно нет. – До него вдруг дошло. – А-а, вон ты о чем… Брось, зеленоглазая, специалисты по рекламациям без работы не останутся. – Он посмотрел на нее строго-внимательно, скользнул взглядом по грудям и вдруг сказал: – А ты знаешь, Мария… Оказывается, ты стала совсем уже большая!

      Да, подумала Мария. Я, оказывается, стала большая. Более того, я стала настолько большая, что вы все даже представить себе не способны.

      Она доклевала ложечкой мороженое, допила сок и, встав из-за стола, зачем-то отряхнула джинсы.

      – Дядя Дик, я пошла?

      – Да! – Дядя Дик учтиво поднялся, склонился, как перед взрослой дамой. – Большой привет отцу и маме! Скажи, что я зайду к вам. На днях зайду. Может, даже сегодня.

      Не зайдешь, подумала Мария. Не знаю почему, но мне кажется, что теперь мы тебе не нужны. Теперь тебе от нас как бы одни только расстройства. С рекламациями проще…

      Тем не менее дурное настроение окончательно покинуло душу, а вместе с дурным настроением исчезло и ощущение переполнявших ее сил. Дома же их станет еще меньше. И прекрасно – значит, в Хармонте сегодня не произойдет ничего сверхъестественного.

      Взойдя на крыльцо родного дома, она порылась в сумочке, нашла ключ. Но потом бросила его обратно: в доме были гости.

      Однако дверь уже открылась – мать, как всегда, почувствовала появление дочери.

      – Заходи!

      – Нет, – сказала Мария. Дурное настроение стремительно возвращалось.

      Гута поняла все с первого взгляда.

      – Опять что-нибудь в школе?

      Мария кивнула.

      Мать силой затащила ее в прихожую, прижала к груди. И Мария вдруг поняла, что грудь у матери гораздо меньше, чем у тетки Дины. И наверное, гораздо мягче…

      – Доченька, надо потерпеть. Ведь выпускной класс. Нельзя тебе сейчас срываться. Недолго ведь осталось!

      Наедине с матерью можно было забыть, что ты дочь Рэда Бешеного, и ручейки побежали по щекам сами собой. А вслед за слезами на нее обрушилась головная боль. Среди всех жалостей мамина жалость была самой пронизывающей и едва переносимой. От нее по-настоящему ехала крыша. Зато и силы таяли, как снег на майском солнышке.

      – Гута! – донесся в прихожую рев отца. – Кто притащился?

      Головная боль сразу уменьшилась – мамина жалость теперь разделилась надвое.

      В гостиной звякали стаканы и бурчали мужские голоса. Языки говорящих со словами справлялись еле-еле.

      – Кто там у него? – спросила Мария, заранее зная ответ.

      – Гуталин. Чуть ли не с утра заявился. И не выгнать никак. Веточки корявые, сидят и сидят! Вторую бутылку приканчивают.

      Гуталин – это было чулково. В присутствии Гуталина папка обычно смягчался. С Гуталином они всегда вспоминали прошлое – как папка таскал хабар из Зоны, а Гуталин его обратно затаскивал. СКАЧАТЬ