Реальность и мечта. Михаил Ульянов

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ «И для чего тебе все это надо?»

      Вообще отзывы родных о моих актерских работах не отличались восторженностью. Даже много позже, когда я уже сыграл председателя колхоза в фильме по сценарию Юрия Нагибина и был за это удостоен Ленинской премии, мои родители, посмотрев «Председателя», на вопрос «Ну как?» ответили: «Ничего». Это была их самая высокая оценка, и мою известность они воспринимали очень спокойно, родительское тщеславие в них напрочь отсутствовало.

      Не только они, но и большинство из моего окружения, люди все работящие, относились к артистам не то чтобы пренебрежительно, а с какой-то жалостью и снисхождением. На спектакли ходили, аплодировали, в душе были благодарны, но профессию актера считали все-таки несерьезной: получают зарплату за то, что ходят по сцене и кого-то там изображают. В Сибири народ в этом отношении суровый, кривить душой не будет.

      Сибирь с ее необъятным размахом земли, суровым климатом воспитывала людей работящих, молчаливых, знающих себе цену. Мальчишкой я слышал рассказ одной старухи из «самоходок» о том, как еще до революции она с отцом пришла из России, как над ними потешались «чалдоны». Что это такое, сейчас, наверное, непонятно. А тогда в Сибири существовали такие понятия: чалдон и самоход.

      Чалдоны – это настоящие сибиряки, их семьи уже во многих поколениях живут в Сибири. Чалдон – человек с Дона. Вероятно, название пошло со времен Ермака. А самоходы – это куда более поздние переселенцы из центральных губерний России. Сами пришли, самоходом. Их нужда гнала в далекую Сибирь за своей долей, за землей, за хлебом. Земли в Сибири было много: работай, паши, сколько хватит сил. И вот эта самостоятельность, по-видимому, и воспитала особый тип человека – сибиряка-труженика, знающего дело, умеющего работать, ненавидящего всякого захребетника и шарлатана. Если такой человек добивался устойчивости в жизни, то не мог без презрения смотреть на никчемного и неимущего лодыря.

      В Таре люди жили своим трудом, сами себя кормили. Почти в каждом дворе за высоким забором были огород и корова. Летом все выходили на покос. На зиму запасались мясом, выращивая поросят и телят. И самым уважаемым человеком считался работящий. Поэтому на актеров мои земляки посматривали с легким недоумением, не понимая, в чем их хлеб.

      Однако у Евгения Павловича был дар увлекать за собой не то чтобы силой знаний и опыта, но безудержностью своего удивления и восхищения перед искусством. Этим он сумел заразить и меня. Например, рассказывая о «Цыганах», словно призывая нас порадоваться чуду Пушкина, он, устремив взгляд куда-то поверх наших голов, говорил тихо, сосредоточенно и благоговейно, потом глазами возвращался к нам из эмпиреев, будто спрашивая: «Вы тоже видите это?»

      А театру нужно было выпускать по новому спектаклю каждый месяц. Ведь зрителей мало, жители Тары не привыкли к театру, он не стал их потребностью. Кроме того, шла война. У всех были родные на фронте. Бесконечная тревога и думы о них, сложный военный СКАЧАТЬ