Романтические контексты Набокова. Николай Карпов
Чтение книги онлайн.

Читать онлайн книгу Романтические контексты Набокова - Николай Карпов страница 4

СКАЧАТЬ по которым мог бы осуществляться анализ темы «Набоков и романтизм», как представляется, разработаны пока в достаточно малой степени. Между тем необходимость постановки и изучения подобной проблемы во всех ее аспектах очевидна. Уже при ближайшем рассмотрении становится несомненным, что выявляемые связи Набокова с культурой и литературой романтизма имеют не только опосредованный, но и прямой характер. Даже если вынести за скобки первостепенный вопрос о прямых контактах творчества писателя с романтизмом, уже само игнорирование этого богатейшего литературного и социокультурного явления при рассмотрении проблемы интертекстуальности набоковских произведений выглядело бы неправомерным. Ведь и реалистическое искусство, с представителями которого дискурс Набокова достаточно часто сопоставляют, обязано своим рождением романтическому этапу развития культуры, а модернизм в широком смысле (и русский символизм в особенности) на новом витке литературного развития заново утвердил многие художественные принципы и идеи романтиков[38]. Стремление не к отражению, а к пересозданию реальности, вера в трансцендентное, в жизнепреобразующую роль искусства, эксперименты в области жанровой и композиционной структуры произведений, обращение к мифу и символу – все это в равной степени было характерно как для романтизма, так и для модернистской литературы в широком смысле слова[39]. Целый ряд писателей XX века в той или иной степени наследует романтическим принципам и традициям. Исследователи выделяют элементы романтизма в творчестве таких разных авторов, как М. Булгаков, Ю. Олеша, Б. Пастернак, Т. С. Элиот, Ф. Кафка, Дж. Конрад, У. Фолкнер[40], не говоря уже о тех писателях, которых традиционно принято относить к «неоромантикам».

      Зачастую скрытыми преемниками романтической традиции оказываются и такие авторы и литературные течения двадцатого столетия, которые на первый взгляд имеют с ней весьма мало общего. Так, при всей внешней несхожести художественных систем романтизма и авангарда, эти явления, по мнению Р. Поджиоли, можно считать родственными[41]. Причем уже сама изначальная установка авангардистов на намеренный разрыв с традицией оказывается вполне в духе манифестов романтического движения, осознававшего себя как противовес старому классицистическому искусству. С другой стороны, широкое использование и переосмысление многих философско-эстетических открытий романтизма характеризует и сегодняшнее состояние культуры. «Фрагментарность произведений, тяготение к метафоре, характерные для философии и эстетики романтизма, стали основной формой философских сочинений в XX столетии, – отмечает современная исследовательница. – Более того, романтическая критика рационализма, тенденция перехода "от понятия к тропу"… приобретают в культуре постмодернизма все большую значимость»[42]. Важнейшим, универсальным для литературы рубежа тысячелетий стал и принцип игры, нашедший столь яркое художественное СКАЧАТЬ

<p>38</p>

Ср., напр.: «…Объективно, независимо ни от каких прямых влияний, русский символизм явился именно неоромантизмом, т. е. на другой духовной почве, в особом научно-историческом контексте воспроизвел позиции сознания, в принципе близкие тем, на которых стояли романтики» (Казин А. Л. Неоромантическая философия художественной культуры // Вопросы философии. 1980. № 7. С. 145).

<p>39</p>

Тему «романтизм и модернизм» можно считать одной из излюбленных в западном литературоведении последних десятилетий (См., напр.: Pesch L. Die Romantische Rebellion in der Modernen Literatur und Kunst. Munchen, 1962; Langbaum R. Romanticism as a Modern Tradition // Langbaum R. The Poetry of Experience. New York, 1963. P. 9–37; Romanticism. Vistas, Instances, Continuites. Ithaca; London, 1973; Romantic and Modern: Revaluations of Literary Tradition. Pittsburgh, 1977; Furst L. R. Romanticism. London, 1978; Romanticism, Modernism, Postmodernism. Lewisburg; London; Toronto, 1980). Повышенный интерес к этой проблематике на Западе можно в какой-то мере рассматривать как реакцию на своеобразное «антиромантическое» направление в критике начала века (И. Баббит, Т.Халме и др.). См. об этом: Frye N. The Drunken Boat: The Revolutionary Element in Romanticism // Romanticism Reconsidered. Selected Papers from the English Literature. New York; London, 1963. P. 24.

<p>40</p>

См., напр.: Кертис Дж. Романтическое видение // Литературное обозрение. 1991. № 5. С. 24–28; Новикова Н. Формы проявления романтического стиля М. А. Булгакова (роман «Белая гвардия») // Проблемы романтизма в русской и зарубежной литературе. Тверь, 1996. С. 122–126; Липовецкий М. Н. «Три толстяка» Ю.Олеши как романтическая сказка // Проблемы взаимодействия метода, стиля и жанра в советской литературе. С. 60–69; Terras V. Boris Pasternak and Romantic Aesthetics // Papers on Language and Literature 3 (1967). No. 1. P. 42–56; Langbaum R. Op. cit. P. 31; Furst L. R. The Contours of European Romanticism. London, 1980; Thorburn D. Conrad's Romanticism: Self-Consciousness and Community // Romanticism. Vistas, Instances, Continuites. P. 221–254; Blotner J. Romantic Elements in Faulkner // Romantic and Modern… P. 207–221.

<p>41</p>

Poggioli R. The Theory of the Avant-Garde. Cambridge, Mass., 1968. P. 51.

<p>42</p>

Осипова О. А. Культура романтизма и современность // Вторые культурологические чтения. М., 1997. С. 64.