В родном углу. Как жила и чем дышала старая Москва. Сергей Дурылин

Чтение книги онлайн.

      – Филипп пришел.

      Это значит, пришел коробейник с льняными товарами.

      – Сейчас приду. Проводи его в столовую.

      Или скажут:

      – Авдотья-кормилица пришла.

      Это значит, из рязанской глу́хмени добралась до Плетешков Авдотья, выкормившая покойного брата Колю, и пришла, наверное, с какой-нибудь бедой: пала корова или изба погорела.

      – Накорми ее, – скажет мама. – Я, как управлюсь с делами, приду.

      – Уже поставили самовар, – ответит расторопная горничная Паша, полная сочувствия к Авдотьиной деревенской нужде.

      – И хорошо сделали. Что у ней там? Пусть нянька с ней потолкует, чем ей помочь.

      Бывает и такой доклад:

      – Какая-то старушка простая вас спрашивает.

      – Какая такая?

      – Говорит, вы ее не знаете, а она нянину тетушку Елену Демьяновну хорошо знает.

      – Ну, коли от Елены Демьяновны, пусть подождет меня. Напоите ее в девичьей чайком.

      Мы, дети, любили заглянуть в девичью, когда там ждали «за чайком» эти невзрачные послы от далекой деревни в московский дом, где надеялись найти и всегда находили помогу в своей деревенской нужде или слепоте.

      Да, и слепоте.

      Иной раз та же Паша возвестит маме:

      – Дуняша пришла, Егорова (это наш дворник) свояченица. У нее с малым что-то неладно.

      – С каким малым?

      Но, не дожидаясь ответа, мама уже вспоминает этого малого: здоровенный бутуз с льняными волосами, – и заменяет другим вопросом:

      – Что с ним?

      – Кричит на крик.

      Мама оставляет дела и идет в девичью; там выспрашивает эту Дуняшу и дает ей строгий наказ, чтобы повела малого к врачу, а к знакомому врачу дает записку, или же, если дело проще и малый, присутствующий тут же, в девичьей, болеет явным пустяком, кажущимся деревенской слепоте смертным недугом, мама возвращается в спальню, роется в своем аптечном шкапчике и дает матери малого порошок или капли с наказом:

      – Давай ему столько-то раз в день. Все пройдет, – а самому малому вручает леденец в нарядной сорочке.

      «Черной» лестницей (таково название, а черного, грязного в ней не было ничего) столовая соединяется с «черным» крыльцом и с кухней.

      В дом не проникал никакой кухонный чад; кухня была внизу, особо от жилых помещений. Это было владение «белой кухарки» – толстейшей и добродушнейшей Марьи Петровны. Ее весь дом звал Петровной и относился к ней с почтением, не то что к ее помощнице, черной Арине, которая была работяща, но нрава сварливого.

      В кухне была не только русская печь, но и европейская плита с духовым шкафом, но тут все было на старорусскую стать: деревянные стены, деревянный стол и скамьи под образами. Образа, черные, как в курной избе, стояли в переднем углу на полке, покрытой белым полотенцем, точь-в-точь как СКАЧАТЬ