Загадки Красного сфинкса. Татьяна Александровна Яшина

Чтение книги онлайн.

      – И что же теперь с нами будет?

      Я мог только высказать то, во что всей душой верил тогда сам:

      – Господь милостив.

      Я и впрямь мог считать себя Господним любимцем – у меня всегда была семья, любящие родители, я рос не просто в сытости, а в баловстве и неге. Никогда ничем не болел, я любил людей и от них видел улыбки и ответное расположение. И вот, наконец, я обрел любовь и она стала взаимной! Я любил лучшего человека в мире и был любим им. Мы были словно Адам и Ева после вкушения яблока и до изгнания из рая. Будучи от природы глупым, я не имел и опыта лишений, чтобы хоть раз задуматься о будущем и устрашиться его.

      Безумец.

      Глава 3. Зима 1622

      Зима 1622 года… Она была адски холодной. Застывала грязь на улицах, застывало дыхание, у отца впервые в жизни погибли розы, хоть он и укутывал их соломой и мешковиной. Взлетели цены на все, что могло гореть. Всем слугам нашего дома по очереди приходилось сторожить сад по ночам, чтобы обездоленные не вырубили деревья на дрова. Каждое утро у ограды мы находили нищих, не нашедших крова на эту ночь, которая закономерно стала для них последней.

      Как всегда с холодами пришла горячка.

      – Сапожник с улицы Медников вчера возвращался из кабака, когда пошел снег. Придя сильно навеселе, он рухнул спать, не сняв мокрую одежду, а утром проснулся красный и горячий как печка. Лекарь пустил ему кровь и дал слабительное, но сапожник умер через три дня. Туфли с бантами из лилового шелка, заказанные для мадам, пришлось заканчивать его подмастерьям…

      – Вы слышали? Наша прачка отдала Богу душу – плохо протопила свою каморку, и горячка унесла ее за пару дней…

      – Говорят, в беднейших кварталах горячка каждый день уносит по сотне человек, мрут целыми семьями…

      Вот такая зима выдалась у нас в том году. Мне мало что было интересно, кроме Антуана. Я вообще мало что замечал, а дни, месяцы и даже времена года я осознавал по смене блюд на кухне. Надо чистить рыбу – значит, четверг, я сбиваю крем для эклеров – значит, воскресенье, я чищу миндаль и толку кардамон в фарфоровой ступке – значит, на носу Рождество.

      И сразу после рождественской службы Антуан заболел. Может быть, его прохватило студеным ветром, пока мы возвращались из церкви, может, он простудился, выскакивая на заснеженный двор прямиком от жаркого очага, но на следующее утро он лежал на постели горячий, с красным лицом и запавшими глазами.

      – Антуан… – испуганно позвал я его, и он разлепил помутневшие и какие-то сухие глаза. Его взгляд, остановившийся на моем лице, был кроток и печален.

      – Я… – ты видишь, Люсьен, мне что-то вот… нехорошо…

      Я в ужасе схватил его за руку и поразился, насколько эта тонкая рука горяча.

      – Антуан, что с тобой?! Скажи, что с тобой? – задавал я вопросы, на которые мы оба знали ответы. Точнее, ответ был всего один: это была смерть.

      Я с трудом выпустил его руку и сломя голову помчался вниз, к матушке. Она все поняла, СКАЧАТЬ