Пятницкая. Прогулки по старой Москве. Алексей Митрофанов

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ уже нет, и фонари потухли. От церквей разносятся звуки колоколов и, колыхаясь над спящим городом, поминают об утре. На улицах пусто. Редко где промесит узкими полозьями песок с снегом ночной извозчик и, перебравшись на другой угол, заснет, дожидаясь седока. Пройдет старушка в церковь, где уж, отражаясь на золотых окладах, красно и редко горят несимметрично расставленные восковые свечи. Рабочий народ уж поднимается после долгой зимней ночи и идет на работы.

      А у господ еще вечер.

      В одном из окон Шевалье из-под затворенной ставни противузаконно светится огонь. У подъезда стоят карета, сани и извозчики, стеснившись задками. Почтовая тройка стоит тут же. Дворник, закутавшись и съежившись, точно прячется за угол дома».

      Сокровенное, сонное Замоскворечье.

      Здесь же, кстати, проходило детство другого писателя, Леонида Леонова. Вид из окна его детства вошел в роман «Барсуки»: «Долго здесь сидел Сеня. Чуть не весь город лежал, распростертый внизу, как покоренный, у ног победителя. Огромной лиловой дугой, прошитой золотом, все влево и влево закруглялась река. Широкое и красное, как цветок разбухшей герани, опускалось солнце за темные кремлевские башни, пики и купола, многообразно и величественно стерегущие древнюю нетронутость Москвы.

      Взметенная дневной суетой, оседала пыль, и уже жадней хватала Сенина грудь веянья холодеющего воздуха. А снизу источалась духота, жар, томящая, расслабляющая скука. Небо потухало, все больше походя на блеклую, выгоревшую на солнце синюю ткань. Все принимало лилово-синий отсвет ночного покоя, усугубляемый тучей, наползавшей с востока, медлительной и страшной, как гора, вывернутая ветром из своих скалистых лон. Ночь обещала грозу, и уже попыхивал молниями иссушенный московский горизонт.

      Сеня обернулся. Москва быстро погружалась в синеву потемок, но там, далеко, главенствуя над сумерками, диким бронзовым румянцем пылал крест и купол Никиты-мученика, что на Швивой горе. Дальше, в туманно-пыльной дали, обманывался глаз. Там загорались серебряные точки в окнах, но очертанья самых окон размывала мгла».

      Таковым было замоскворецкое детство писателя.

      * * *

      В доме же под номером 14 во времена СССР располагалась легендарная шашлычная. Своего рода трактир – но второй половины двадцатого века. Алкоголь здесь то продавался, то нет. Если не продавался – практически каждый приходил со своим. Запрещалось выставлять бутылки на столы – их ставили на пол. Если учесть, что шашлычная работала в форме «стоячки», весь этот арсенал был виден каждому входящему. Смысла в подобной конспирации не было, ясное дело, никакого – таким образом, скорее, выражали дань уважения к персоналу. За шашлыком приходилось выстаивать очередь, он был жилист, но дело не в этом – в атмосфере замоскворецкой вседозволенности. Ведь бутылки под столом выстраивались даже в горбачевскую эпоху, в кампанию по борьбе с пьянством. Ни на Тверской, ни на Мясницкой СКАЧАТЬ