Дать Негру. Леонид Нетребо

Чтение книги онлайн.

      – Ну что хотят, то и делают с людями!.. – на пороге в приемный покой вытрезвителя, облокотившись на косяк, рука в бок, в зубах папироса, стояла… сошедшая с мультфильмовой киноленты старуха Шапокляк. – Привет, мусорам! – Она задержала взгляд на мне и, видимо, оценив кровавый глаз, добавила: – И клиентам! – Предвидя недобрую реакцию со стороны присутствующих, она шутливо-фамильярно прикрикнула на сержанта: – Нервы!..

      У персонала вытрезвителя было неплохое настроение после трудного дня: план почти выполнен, «больные» рассредоточены по палатам, акты оформлены. Эта бродяжка под легкой «мухой», случайно заглянувшая в их заведение, сулила небольшое развлечение, разрядку.

      Старуха рассказала несколько анекдотов на милицейскую тему. Когда ей гостеприимно предложили ночлег в теплой камере, она вдруг страшно захохотала, потом затряслась, рухнула на скамью, где фотографируют клиентов, и истошно завопила:

      – У меня во время войны немецкий солдат ребенка под машину бросил!..

      Естественно, было уже не до смеха. Даже видавшие виды санитары потупили взоры, присели, кто где мог.

      Когда старуха вышла из истерического состояния, зрители стали из вежливости задавать ей вопросы. Старуха, обессилено выкрикивая короткие фразы, поведала, что немцы проходили через их деревню, обоз: машины, подводы, конные и пешие… Подбежали два пьяных немца, один выхватил ребенка, другой замахнулся на нее прикладом… Помнит, что тельце упало прямо под колесо, тонкий вскрик, хруст… Удар по голове… Потом у нее бывали редкие проблески сознания: она обнаруживала себя на каких-то вокзалах, под мостами, в кустах, среди больших собак… Куда-то шла, ехала… Ее кто-то кормил, бил, насиловал… Когда полностью пришла в себя, война как раз кончилась, а она находилась в нашем городе. Не могла вспомнить фамилию, родителей, мужа (наверное, был), какой ребенок – мальчик или девочка. Только и помнила: свое имя – Ядвига и место – Белоруссия, деревня… И тот страшный фрагмент, который все время и стоит перед глазами.

      Я, поглаживая ноющий затылок, вдруг ощутил во встряхнутой недавно голове обычно тяжелые для этой самой головы философские мысли: как это, наверно, страшно – не иметь в памяти ни детства, ни молодости, ни родины, ни какой-либо, даже бедной, истории – ничего. Только какой-то уродливый кусок дикого события, произошедший, может быть, даже и не с тобой. СКАЧАТЬ