Поиски национальной идентичности в советской и постсоветской массовой культуре. Кирилл Королев

Чтение книги онлайн.

      В немногочисленных литературоведческих работах советского периода, посвященных фантастике, авторы также прибегали к описательным обозначениям для «фэнтези». К числу наиболее авторитетных исследований поля фантастики, опубликованных в советский период, принадлежат монография Ю. И. Кагарлицкого «Что такое фантастика?» (1974), монография А. Ф. Бритикова «Русский советский фантастический роман» (1970) и популярная работа писателя, переводчика и критика Г. И. Гуревича «Карта Страны фантазий» (1967). Монография А. Ф. Бритикова целиком посвящена именно научной фантастике; как указал в предисловии к другой работе исследователя А. Д. Балабуха, «автор… последовательно отсек все сказочное, притчевое, метафорическое, символическое, фантасмагорическое, фэнтезийное, ибо в противном случае границы оконтуриваемого пространства непозволительно размывались, тогда как материал становился и вовсе неохватен»52. Г. И. Гуревич, название работы которого перекликается с названием известной книги К. Эмиса «Новые карты ада» (New Maps of Hell, 1960; можно предположить, что книга Гуревича являлась советским «ответом» на тезисы Эмиса), признавал существование фэнтези («ненаучной фантастики»), но – лишь в западной литературе: «…границу с ненаучной фантастикой все же полезно установить, потому что с ненаучностью связана мистика. Надо сказать, что в западном литературоведении этот раздел известен. Там различают „сайенс фикшен“ – научный вымысел (по-нашему – научную фантастику) и „фэнтези“ – фантазию. К „фэнтези“ относятся истории с чертями, призраками, мертвецами, оборотнями, вампирами, колдунами, русалками… Фантастику, где необыкновенное создается сверхъестественными силами, будем называть ненаучной фантазией»53.

      Ю. И. Кагарлицкий, полемизируя с Г. И. Гуревичем и западными литературоведами, предлагал не увлекаться классификацией направлений, а сосредоточиться на выявлении тенденций, свойственных фантастике как культурно-тематическому единству54: «К фантастике можно подойти с разных сторон, и в каждом случае перед исследователем откроется богатое поле деятельности… Фантастика (всякая фантастика – кроме комической, разумеется) – это то, во что мы верим. Хотя бы как в возможность. Хотя бы как в чудо… Былая правда становится сказкой или затверженным общим местом. Былая сказка – чем-то весьма вероятным… Фантаст может опираться не только на то, во что верит его современник, но и на то, как он думает, – на принятый тип мышления, который создает своеобразную обстановку доверия и причастности чему-то общему в разговоре с читателем». Значительная часть монографии Кагарлицкого, вопреки его собственному обобщению, посвящена все же именно научной фантастике55; о фэнтези автор (не обозначая конкретно) упоминает мимоходом в последней главе, рассуждая СКАЧАТЬ