Четыре всадника. Юрий Бурносов

Чтение книги онлайн.

      ГЛАВА ШЕСТАЯ,

      повествующая о том, как Хаиме Бофранк и его спутники находят-таки логово упыря, и о ловушке, что их там ожидает

      Еще мальчишкою Хаиме Бофранк слышал истории про лесной народец, который, коли вздумает подшутить над человеком, заставит его бессмысленно бродить по кругу. Субкомиссар вспомнил об этом, когда Альгиус, внимательно оглядывая поваленное дерево, сказал в раздумье:

      – Кажется мне, мы уж были на сем месте… Верно! Вот и пенек, за коим я справил нужду, а вот и… э-э… бренные доказательства сего. Пожалуй, мы ходим по кругу.

      – Что делает господь, если есть он в этом мире? – спросил Проктор Жеаль, словно бы не слушая сетований толкователя, в усталости присевшего у пенька.

      – Полагаю, господь тут вовсе иной, нежели у нас, – отвечал Бофранк, – коли он вообще здесь имеется. Насколько я понял – поправьте меня, хире Дивор, если это не так, – сей мир живет по особым законам, ибо это вовсе и не мир как таковой, а так, междумирье.

      – Вы правы, хире Бофранк, – согласился Альгиус. – Однако точно сказать не может никто, и тем паче я.

      – Иногда думаю я – а не сошли ли мы все с ума? – с печалью спросил Бофранк, словно бы сам у себя. – Ученым ведома таковая разновидность помешательства, когда человек видит то, что невидимо другим. Сидим ли мы здесь под деревьями или же влачим жалкое существование в приюте для душевнобольных, а вся история вокруг – лишь порождение наших больных умов, сговорившихся между собою неведомым образом?

      – Безумие начинается там, где замутняется или затемняется отношение человека к истине, – сказал Проктор Жеаль. – Это свидетельство равноденствия, наступившего в отношениях между тщетой ночных фантазмов и небытием суждений дневного света. Однако установить безумие как факт и выделить его из других фактов под силу не столько медицинской науке, сколько сознанию, болезненно восприимчивому к нарушению норм. Именно поэтому преимущество при вынесении вердикта о безумии имеют даже не представители государственной власти, а представители церкви.

      – Вопрос в том, когда именно началось сие безумие, – с готовностью поддержал беседу Альгиус. – Коли грейсфрате Баффельт ничего дурного не сказал хире Бофранку о его деяниях, стало быть, как представитель церкви он никакого вердикта не вынес. Однако ж нам не ведомо – а ну как сам грейсфрате часть сего бреда?

      – Того не ведаю, но есть у безумия и положительное свойство: оно с его звериной свирепостью предохраняет человека от грозящих ему болезней, благодаря безумию он достигает неуязвимости, сходной с той, какой природа со свойственной ей предусмотрительностью наделила животных. Помешательство в рассудке, возвращая безумца к животному состоянию, тем самым непосредственно вверяет его доброте природы, – продолжал Жеаль.

      – И неплохо бы, кабы так, но твои слова, Проктор СКАЧАТЬ