Воспоминания о XX веке. Книга первая. Давно прошедшее. Plus-que-parfait. Михаил Герман

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ популярна была «армянская» загадка: «Что это такое – стоит под кроватью, начинается на „ы“? – Что же? – Патефон. – Почему на „ы“? – Ыголок нэту!»). Ни радиоточки, ни тем более приемника. Радиоприемники вообще были в диковинку, видел только один, у Евгения Львовича Шварца: он крутил ручку настройки, таинственно светилось окошечко, в котором поворачивался барабан с названиями неведомых городов, звучала то музыка, то речь. Лукавый Шварц уверял меня, что можно выбирать что хочешь – пение, сказку или рояль. Впрочем, что такое разные станции и настройка, я бы все равно не понял.

      В кабинете отца – оливковый линкруст[2] с деревянными рейками – традиционная роскошь тридцатых, отдававшая советским официозом. По стенам – заказные стеллажи: библиотека была отменная, книги отец покупал с жадностью, у букинистов тогда все стоило недорого. Бумажные выпуски собраний сочинений отдавались переплетчику (до сих пор помню книжечку с образцами разноцветного гранитоля), и на полках стояли книги в штучных переплетах с кожаными уголками и отцовскими инициалами на корешках. Глубокие кожаные кресла с диваном, письменный стол с массивными тумбами, украшенными резными львиными головами, оставшийся от деда – маминого отца. Модная настольная лампа черной пластмассы, большая кубическая стеклянная чернильница и толстое стекло на весь стол. Так было принято. Имелись предметы, художественных достоинств и тем паче стиля которых я тогда не понимал: два фарфоровых курительных прибора (папиросница, спичечница, пепельница и поднос); на гладком фоне – у мамы на белом, у отца на черном – двойные прямоугольнички – бытовой супрематизм а la Малевич. Эффектный «авангардный» ширпотреб, еще не вытесненный окончательно сталинским ампиром.

      Отечественный обыденный «дизайн» (тогда этого слова не знали) тридцатых был не так уж плох, но неразнообразен и убог в исполнении. Так, существовало, в сущности, всего три основных вида ламп: самая обычная, канцелярская, с круглым абажуром зеленого стекла; «ответственная», в которой абажур помещался на кольце с орнаментом из советских геральдических символов – серпов, молотов, колосьев etc.; и «современная», черная пластмассовая, подобная той, что стояла у отца на столе, ее можно было встретить и в приватных домах, и в канцеляриях, и, судя по снимкам и фильмам, даже в милиции или в Большом доме.

      После войны сложными путями дедовский письменный стол достался мне, и до 1952 года я за ним «писал» – главным образом, просто делал уроки или рисовал. И лишь при переезде в крохотную комнату очередной коммуналки нам пришлось от него отказаться.

      В 1936 году (с этого времени я начинаю себя вспоминать) деда – маминого отца – уже шесть лет не было в живых. Владимир Павлович Рейслер (может, когда-то и «фон Рейслер») был родом из мелкого служилого остзейского дворянства, кажется еще в начале XIX века натурализовавшегося в Петербурге. Инженер-путеец, отличный специалист (он окончил Институт путей сообщения в числе первых СКАЧАТЬ