В тисках Джугдыра. Григорий Федосеев

Чтение книги онлайн.

      – Борьки тоже нет? Зря его пускаешь, – продолжал старик уже серьезно.

      – Он большой, сам как хочет живет.

      Гурьяныч откинул ногой полу однорядки, прикрывавшую рысь.

      – Эко здоровенная зверушка! В капкан попалась?

      – Нет, собака на дерево загнала, а я убила. Раздевайся!

      – Спасибо, Марфа, побегу, чай даже пить не стану, – ответил он и повернулся ко мне. – Ну и покружили вы, во как, дай бог здоровья, да и все петлями, то взад, то вперед. Еле распутал!

      – А где наши?

      – Пашка в обход пошел к заимке, я – следом. А Василий Николаевич на сопке костер держит, кричит да стреляет, знак подает.

      – Сколько беспокойства наделал, – произнес я вслух, досадуя на себя.

      – Ничего, бывает. Я вот сколько лет живу в зимовье на смолокурке, а иной раз встанешь ночью, выйти надо, и дверь не найдешь – блудишь в четырех стенах за мое почтенье! А тут ведь тайга. Так что спите, утром раненько Пашка на Кудряшке прибежит за вами.

      – А вы куда?

      – К ребятам, мы ведь договорились сойтись у стога. Побегу!

      – Я пойду с вами.

      – Без лыж, упаси бог, не пройти, снегу навалило во как! – И он ладонью прочертил возле коленки. – К тому же я напрямик срежу. Места знакомые.

      Скрипнула дверь, и в темной, растревоженной ветром тайге смолкли шаги Гурьяныча.

      «Вот они, наши старики сибиряки. Ведь Гурьянычу шестьдесят пять лет. Что же гонит его в такую непогодь из теплой избы, зачем старик бродит по темному лесу? Пожалуй, он и сам не ответит».

      В зимовье стало жарко. Я прилег на шкуру и крепко уснул. А снег все шел и шел…

      Утром меня разбудил детский плач. Хозяйка уже встала и возилась возле печки за приготовлением завтрака. Пахло распаренной сохатиной и луком.

      – Чем это он недоволен? – спросил я.

      – Петро-то? Должен был Борька прийти, да чего-то задержался, вон он как ревет. Да и я беспокоюсь тоже, чего доброго заплачу.

      – У вас сколько же детей?

      – Двое. Петро да Борька.

      Снаружи послышался легкий стук. Петро вдруг смолк и, вытирая рукавом мутные слезы, заулыбался, а Марфа открыла дверь. Вместе со струей холодного воздуха в зимовье ворвался тот самый козел с голубой лентой. Радостный, веселый, он, как весенний день, был полон энергии.

      – Пришел, Боренька, хороший мой, – сказала ласково, нараспев, Марфа, приседая.

      Тот бросился к ней, лизал лицо, руки, а Петька гоготал от радости, обнимал, виснул на Борьке.

      Я встаю, невольно взволнованный этой трогательной картиной. Меня поражает не красота молодого козла, а настоящая любовь, которой связаны эти три существа, живущие в ветхом зимовье, на краю старого бора. Мне стало страшно при одной мысли, что я мог убить Борьку, в котором живет такая нежная привязанность к человеку.

      Ласкаясь, Борька косит свои черные глаза на стол.

      Марфа СКАЧАТЬ