Адмирал Колчак. Романтик Белого движения. Николай Черкашин

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ расположении духа. И строки его дневника вполне созвучны настроению лермонтовского героя.

      РУКОЮ КОЛЧАКА: «Я не знаю более скверного и противного места для меня, чем этот порт сквернейшей страны, какой я знаю и где наши суда стоят неизвестно зачем очень долго…»

      Его душа рвалась подальше от этой земли, туда, где кипели живые события – в Южную Африку, в Трансвааль, в Оранжевую республику. Там шла война… Там «работают современные орудия с лиддитовыми и пироксилиновыми снарядами, где происходит на деле все то, что у нас на броненосце делается лишь примерно», – изливался он своему дневнику.

      Но в Пирее, слава Богу, есть телеграф… И стук корабельного почтаря в дверь каюты:

      – Ваше благородие, вам телеграмма!

      Колчак схватил бланк с греческими почти русскими литерами. Первая мысль – от Кати, что-то с отцом. После смерти Ольги Ильиничны он сильно сдал…

      РУКОЮ КОЛЧАКА: «На Рождество, когда я сидел у себя в каюте и обдумывал вопрос о том, чтобы кончить службу и уйти в Южную Африку для занятий военным делом, мне принесли телеграмму, подписанную лейтенантом Матисеном, где мне предлагалось принять участие в Русской полярной экспедиции…»

      Нет, то была не телеграмма, то была повестка судьбы. Свершилось! Там, на небесах, услышаны его молитвы!.. Вспышку подобной радости он испытал разве что, когда было зачитано Высочайшее повеление о производстве в офицеры. Он ликовал так, как будто сам Жюль Верн прислал ему приглашение лететь из пушки на луну.

      Все к черту! Если не отпустят – немедленно рапорт о выходе в запас.

      РУКОЮ КОЛЧАКА: «Я немедленно ответил полным согласием на все условия и отправился к командиру капитану 1 ранга Греве поговорить о своем решении. Я прямо сказал ему, что решил выйти из военной службы, если она явится препятствием для поступления моего в состав экспедиции, и, конечно, Греве, вполне сочувствуя моим желаниям, посоветовал мне немедленно подать в запас, так как иначе списание мое с “Петропавловска”, да еще ввиду перевода моего в Сибирский экипаж, затянется и броненосец должен скоро уходить в Порт-Саид.

      Я телеграфировал лейтенанту Матисену, которого считал за командира судна, что подаю в запас и еду, как могу скорее, в Петербург. Но выйти в запас мне не пришлось, благодаря участию президента Академии наук великого князя Константина: высшее морское начальство телеграммой потребовало моего списания с “Петропавловска” и возвращения в Петербург. Все устроилось лучше, чем я ожидал. На первом пароходе Русского общества, простившись с броненосцем честь честью… я в первых числах января ушел из Пирея в Одессу…»

      В Одессе перед поездом на Санкт-Петербург он заскочил к Посоховым, материнской родне. Дед Илья Андреевич видел внука нечасто. А уж в морском облачении и вовсе впервые. Люб был казачьей душе внук при мундире и сабле.

      – Хоть и не в нашу породу ты пошел, Сашка, но глаза у тебя посоховские, материны глаза… СКАЧАТЬ