Медвежье царство. С. А. Белковский

Чтение книги онлайн.

      В этом особом религиозном запросе, довлеющем над русской душой, проявляется наше особое чувство заброшенности, космической провинциальности, маргинальности, если угодно. Мы – на краю, на грани. Мы привыкли осмысливать наше огромное и полупустое жизненное пространство как глухой угол Вселенной, где с одной стороны – занавес, отделяющий нас от Европы, а с другой – вечная Сибирь, и за ней – бесконечные, как степь, монгольские орды, олицетворяющие нашу трудноразличимую в тумане будущего историческую смерть.

      В этом гигантском гулком пространстве, где каждый вздох повторяется многократным эхом, чтобы тут же навсегда исчезнуть под непроходимым дремучим снегом, одиночество человека ощущается особенно остро.

      И выход из этого одиночества только один – в запредельное.

      Отсюда, собственно, во многом и происходит обожествление русскими верховной власти. Ведь русский монарх, как бы он ни назывался – царь, император, генеральный секретарь ЦК КПСС, президент, – это не просто государственный деятель и уж тем более не часть политической системы. А особое надмирное существо, наделенное трансцендентными свойствами, функциями и способностями. Исполняющий. Точнее – исполняющий (в данном физическом времени и в этом географическом месте) обязанности Бога.

      Потому-то русское сознание не просто ставит монарха выше закона (это свойственно любому последовательно-монархическому сознанию), но считает способность стать выше закона одним из важнейших критериев монаршей легитимности.

      Для русского ума не существует сущностного конфликта между благостью и всемогуществом. Благ, потому что всемогущ, и демонстрация всемогущества всегда является благой, даже если практические результаты его применения ужасают (нет, даже так: особенно если они вызывают ужас). И если он всемогущ, то и благ, в чем бы это благо не выражалось.

      Горе тому царю (свежие исторические примеры: поздний Горбачев, Ельцин все 9 лет его правления), кто привселюдно попытается отказаться от своего имманентного всемогущества и поставить себя в зависимость от неких созданных человеками институтов или процедур.

      Такого государя русский народ никогда уже не посчитает богом земным. И не будет почитать тем исступленным почитанием, какое может быть адресовано лишь божествам, но не примитивно-банальным «всенародно избранным». Да и в выбор свой русский человек, по большому счету, не верит – что это за бог, если его можно выбирать? Бог дается свыше, и чем менее понятна, менее рациональна технология боговозникновения, тем надежней и прочнее все дело.

      Религиозный вакуум в России, связанный с ослаблением прежних культов и земных богов, заполняется так быстро, как вообще возможно. Независимо от качества наполняющей субстанции.

      Этим и обусловлен триумф на русской почве религии коммунизма в начале XX века.

      Разумеется, «единственно верное учение» обладало всеми признаками государственной религии, а коммунистический режим (1917–1991) был классической теократией СКАЧАТЬ