Дневники, письма. Воспоминания современников. Владимир Чивилихин

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ у нас, и Маруся стала собираться на работу. Через час у меня уже не было совершенно никакого ощущения сытости. Собрался (под этим подразумеваю: отмахнул назад волосы и надел тюбетейку) и поплелся на базар. На базаре всего до черта. Ходил между рядов, стараясь независимо смотреть на горы хлеба, сала, яиц, белые батареи бутылок с молоком, корзины вишни, ягод, семечек, и голод схватил снова. Зашел за ларек, вытащил дрянненький портсигар из кармана, почистил его песочком и, выйдя на толкучку, продал за 9 рублей какому-то огольцу… Я с остервенением протолкался к продавцу в ларьке, получил и тут же оплел бутерброд: 100 гр. хлеба и 100 гр. колбасы – 8 р. 70 к…

      С каким удовольствием и тоской я вспоминаю сейчас Сибирь, Тайгу, свои годы, что я провел там, обилие ягод в наших лесах и болотах, кедровый промысел… Мамашу вспоминаю, такую, какая она есть: предупредительная, робкая, безмерно трудолюбивая. Как она сейчас там? Писем давно нет. Наверно, Надежда уехала на дачу с детсадом, а мама с Борисом сейчас сидят без тех 500 гр. хлеба, что у них весной были. Чем она занимается сейчас, моя несчастная? Там у них сейчас 4 часа дня. Наверно, побежала своей торопливой походкой в лес, прихватив кусок веревки – за сучьями, оставив в громадном, но пустом доме Бориса, который возится с куском дерева, что-нибудь выстругивая из него. Как я хотел бы сейчас очутиться возле вас, дорогие. Как хотел бы ходить в депо на работу и, приходя домой, подставлять мазутные ладони под ласковую теплую струю, приготовленную матерью, заглядывать утайкой на плиту: «Что ты, мол, сготовила там?» и расставаясь с чашкой, недовольно ворчать, так просто, по привычке, чтобы не показать ей, как я люблю ее. Хотел бы сейчас обхватить Бориску, построжиться над ним: «Что, балбес, не хотел учиться, ну иди в Ж.У, да если примут еще», а потом зацеловать его наивные, широко распахнутые глаза. Потом Надежу бы увидеть. Услышать, как взвизгнет она радостно, а потом притворно-равнодушно спросит: «Как доехал, как здоровье?», и выслушав какой-нибудь шутливый или грубый ответ, или засмеется смущенно и интимно: для двоих; или свирепо вытаращит глазищи, наши, черносливовые, и буркнет: «У, дурак», а я потом долго буду разглагольствовать о том, о сем – пока не забудет она мою грубость.

      А самое главное, самое желанное – я хотел бы посмотреть Ивана, хотя и не знаю, о чем я с ним буду говорить, – так счастье бы захватило меня. На сколько дней у нас разговоров?!!! Я расспросил бы его о том, что он пережил, перенес, перетерпел, рассказал бы о том, что я пережил, перенес, перетерпел, и из хорошего, чего мало было, и, главное, про эти годы мучений, голода, хандры; скитаний и исканий, глупых поступков, и о тысяче прочих вещей мы переговорили бы. Не представляю я тебя сейчас, браток. Где ты? Что ты? Как ты? Да и дружков бы увидеть не мешало. Только посыпятся эти больные вопросы: Откуда? Каким образом? Ведь ты был в отпуске? Увидеть бы Бориса. Не того, Черникова, а Найденова, хотя и дружил я с последним всего полтора года, а с тем – 10 лет, так много мне дал и так много плохого помог мне выбросить этот Найденов – незаметный, скромный, нескладный СКАЧАТЬ