Когда люди лают – собаки улыбаются. Лара Март

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ стала членом нашей семьи, точнее, семьи бабушки и прабабушки. Она питалась вместе с ними – на их деньги, готовила, а на свою пенсию каждый день ходила в соседний кинотеатр (билет стоил 20 копеек), и потом подробно пересказывала сюжет прабабушке, которая никогда в кино не ходила, а читала старые книги, сидя в кресле у окна.

      Тетя Клава ненадолго пережила мою прабабушку. Умирала наша «краснокосыночница» от рака – тяжело, без обезболивающих, которые ей почему-то не прописали, кричала по ночам, а за руку ее держала моя бабушка.

      Перед самой кончиной тетя Клава сказала ей:

      – Встречу там Верушку, прощения попрошу за всё, за всё…

      Вероникой меня назвали в честь моей величественной прабабушки.

      Я сидела у могил бабушки и прабабушки, говорила с ними. И тоже, как папу, просила встретиться с моей девочкой, быть рядом с ней, а то вдруг ей там плохо, страшно, одиноко?

      На кладбищах, среди дорогих покойников, мне было легче, чем среди живых людей. Да и ушедших близких уже было больше, чем живых.

      К психотерапевту я все-таки пошла. Средних лет импозантный мужчина сразу спросил:

      – Сколько прошло времени?

      – Меньше двух месяцев, – ответила я.

      – Простите, не смогу сейчас помочь, – признался он. – Вам надо к священнику.

      К священнику я долго не решалась. Потому что вообще не понимала, как и почему люди, пережившие смерть близких, самое страшное – смерть детей, становятся истовыми верующими? Ведь зачем теперь-то? О чем просить Бога, как ему верить, если самое ужасное, что могло случиться, уже случилось? Нужен ли несчастным такой Бог, который столь жесток к ним? Ведь если все на Земле во власти Бога, значит, и трагедии тоже? Они Им посланы? Как же любить такого Бога? Мне в этом внезапном обращении к вере после катастрофы виделся какой-то «стокгольмский синдром», привязанность к мучителю. Прости, Господи, за кощунство!

      Я знала одну супружескую пару. Их единственный сын в 20 лет умер от скоротечного менингита. Родители стали ходить в церковь, практически жить в ней, не пропуская ни одной службы, выполняя все церковные правила. Муж, в прошлом преподаватель научного коммунизма, суровый, немногословный, бросил работу, отрастил бороду, стал петь в церковном хоре. Жена, когда-то веселая, шумная, даже разбитная женщина, любительница выпить, покурить и пофлиртовать, вдруг повязала косынку, стала послушной прихожанкой, ездила во всевозможные паломничества, прибирала в церкви. Я могла объяснить такой разворот стремлением забыться, получить какое-то спасение от изматывающего чувства вины перед погибшим ребенком: недоглядели, пропустили болезнь, не спасли. Особенно мне было понятно про вину, неизбывную, которая меня тоже давила. Ведь если бы я полетела к дочке, если бы была с ней, она осталась бы живой. Если бы, если бы… Нет в реальной жизни никаких «если бы»!

      Чувством вины можно себя уничтожить, затретировать, довести до помешательства, это да, но при чем тут Бог?

      К СКАЧАТЬ