Красно-белый роман. Лариса Рейснер в судьбе Николая Гумилева и Анны Ахматовой. Адель Алексеева

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ угадывать, чьи это стихи, а?! – И чистым, звонким голосом стала читать:

      В моей стране – покой осенний,

      Дни отлетевших журавлей,

      И, словно строгий счет мгновений,

      Проходят облака над ней.

      Безмолвно поле, лес безгласен,

      Один ручей, как прежде, скор,

      Но странно ясен и прекрасен

      Омытый холодом простор…

      Послышались фамилии поэтов, но никто не угадал автора, и Лариса торжествовала победу.

      Юноша в полосатых брюках прочитал Бальмонта – и она же угадала название стихотворения, добавив при этом:

      – Вообще-то Бальмонта я не люблю.

      – Напрасно, – заметил Андреев. Похоже, он осуждал ее за самоуверенность.

      – Вот у Брюсова всегда отточенная форма и глубина мысли, правда, Леонид Николаевич? – спросил юноша в полосатых брюках.

      Белокурый студент вытащил из кармана свернутый журнал и, открыв его, прочитал почти шепотом:

      Имею тело: что мне делать с ним,

      Таким единым и таким моим?

      За радость тихую дышать и жить

      Кого, скажите, мне благодарить?

      – Чье это? – быстро отнял пальцы от лица Андреев.

      – Это Мандельштам. Осип Мандельштам, совсем молодой поэт.

      – «Имею тело: что мне делать с ним, таким единым и таким моим…» Недурно… А ваш Бальмонт, – он кивнул молодому человеку с бантом, – писуч, певуч, но…

      – Леонид Николаевич, что вы! Его весь мир признает. Он сейчас Париж покоряет. Говорят, ходит по городу – медный, рыжий, вольный!

      – А-а… заграница… Россия не глупее заграницы. «Златовейный», «звонкоструйный» – это песенки для барышень.

      Серьезная девушка с серыми глазами спросила, как относится писатель к русскому символизму и чем он отличается от европейского?

      Андрееву не хотелось в этот летний благоухающий вечер, среди очаровательных девушек пускаться в теории, и он сдержанно ответил, что предпочитает наслаждаться искусством, а не теорией литературы.

      – Но мы вас очень просим, – упрямо продолжала сероглазая. – Некоторые критики считают, что символизм уже умирает, на смену ему идет акмеизм. А вы как считаете?

      – Леонид Николаевич, пожалуйста! – поддержала ее Лариса, умоляюще глядя на Андреева, похожего сейчас на какого-то знаменитого артиста.

      Брови ее поднялись, губы приоткрылись, в наступающих сумерках блеснули белые зубы и загоревшиеся вызовом глаза.

      Андреев полушутливо прикоснулся ладонями к ее косам-раковинам и заговорил охотнее.

      – По-моему, у символистов слишком многое идет от разума, а Брюсов и Белый холодны, как покойники… Возможно, критики правы, предрекая смерть символизму, но… – он сделал упор на этом «но», – никогда не умрет такой поэт, как Блок. Потому что никакой настоящий писатель не вмещается в рамки одного придуманного течения. Как Афина Паллада рождается из пены морской, так СКАЧАТЬ