Москва винтажная. Путеводитель по московским барахолкам. Антон Евтушенко

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ обсуждение Куклачёва, решившего построить своим кошкам дворец в Израиле, и художника Павленского, оштрафованного и отпущенного из зала суда за сожжённую дверь ФСБ. Известие о найденном портрете Гитлера в квартире Творческого союза художников вызывает лишь вялое раздражение: мол, наконец-то про нас вспомнили, да только повод не тот.

      Тесный, как фанерный посылочный ящик, замусоренный тюбиками с краской, кистями, мольбертами прилавок. Где-то глубоко внутри сипит радиоволна. Будто трюм корабля, где капитан – в тельняшке поверх кофты, смачно изгрызая фильтр истлевающей сигареты, бородатый акварелист Семён. Мы заводим разговор с невинного Ван-Гога, с его бестелесных теней и отрезанного уха. «Среди художников сложно отыскать лоялистов, – приговаривает бородач, усмотрев во мне внимательного слушателя. – Всё чаще готовых бунтовать несогласных. Таких приспособленцами никак не назовёшь».

      Семён делает движение навстречу мне, выдирая себя из тесного пространства «трюма». Тянет ладонь, перепачканную акварелью. Остатки краски привычным жестом отирает об этнические штаны из цветастого батиста. Мы знакомимся.

      Художник Семён носит штаны-«аладдины», знает наизусть 108 стихов «Бхагавад-гиты», по выходным «бомбит на Вернике», а в свободное от торговли время пишет акварели в своей мастерской – в кемпере на охраняемой стоянке в Тушине. Там же, кстати, и живёт. Он – типичный фрик в моём понимании, человек, далеко ушедший за рамки стандартных стереотипов.

      Сегодня его работы упрятаны от дождя под мутный пластик. Семён не без удовольствия отворачивает плёнку, демонстрируя этюды с речными пейзажами. Все рисунки, кроме нескольких, перекликаются между собой: вода, берёзы, птицы, речной трамвайчик вдалеке. Интересуюсь:

      – Ваши работы?

      – Кроме этих трёх, что слева, и вот ещё одной, отложенной, – отвечает он, – все мои.

      – Что просите за них?

      – А кто интересуется?

      Цену так не узнаю. По заверению Семёна, он давно сменил жажду наживы на жажду духовного опыта.

      «Я здесь для общения. Если кто-то купит мои акварели – ништяк, меньше тащить домой. Я художник, мне насрать на пиндосские бумажки. Видишь, погода дурацкая, рисунки намокли, но всё фигня! Вчера познакомился с классными ребятами из Бреста. Тряслись пятнадцать часов в душном плацкарте, чтобы привезти фигову тучу акварелей с видами Браславских озёр. Хотят здесь, в Москве, кой чего подзаработать. У них там цены дикие, а зарплаты не увеличиваются, вот белорусы и поджали пояса. Предложил поставить себе на реализацию. Говорю, зачем за место платить, всё равно ничего не продастся. Выбрал вот эти три. Так, на всякий случай: может, кто и купит. Дали комиссионные: портвейн, козу и соболя[4]. Портвейн распили сразу, потрындели».

      Личное пространство художника – чуть более шести квадратов американского трейлера – открыто для гостей круглогодично. СКАЧАТЬ