Жернова. 1918–1953. Книга третья. Двойная жизнь. Виктор Мануйлов

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ для тех, кто все эти пятнадцать лет забывал о собственном благополучии и помнил только о судьбе революции и социализма. Я не говорю, надо напиваться по этому случаю подобно свинье. Но есть старинный русский обычай… очень хороший русский обычай: за праздничным столом хотя бы пригубить бокал… из солидарности с остальными товарищами… Потому что здесь нет ни жен, ни мужей, здесь есть только соратники… А жены и мужья – это там, в своих квартирах, в своих спальнях… – Помолчал, оглядывая зал, произнес торжественно, как клятву: – Я предлагаю выпить за солидарность и единомыслие всех присутствующих в этом зале.

      И все снова наполнили свои бокалы и рюмки, наполнили до краев, и выпили до дна.

      – Будем веселиться, – произнес Сталин значительно громче и убежденно закончил: – Мы этого заслужили.

      Банкет продолжался за полночь, гремела музыка, как всегда хором пели революционные, русские, украинские и грузинские песни, плясал наурскую Буденный, со свистом рассекая воздух остро отточенным клинком, танцевали лезгинку Орджоникидзе и Каганович, все вместе – вальсы и кадрили, было шумно, часто звучал смех, но веселье было каким-то вымученным, и многие часто поглядывали на дверь, ожидая возвращения Надежды Сергеевны.

      Около трех часов утра к Сталину стремительно подошел бледный начальник охраны и что-то произнес на ухо.

      Сталин тоже побледнел, тяжело поднялся и пошел из зала, все ускоряя и ускоряя шаги. В ушах его звучало колокольным звоном: "Ваша жена, товарищ Сталин, только что застрелилась у себя в спальне".

      "Вот оно, вот оно, – думал Сталин, садясь в машину, хотя до его дачи было рукой подать. – Я всегда чувствовал это, чувствовал, что она не со мной, что она отдаляется с каждым годом все дальше и дальше. Она предала меня, она – самый близкий мне человек. Это не случайно, это подстроено. Она всегда была восприимчива к чужому влиянию. И они воспользовались этим. Но я не прощу этого ни ей, ни им. Рано или поздно они все заплатят мне за это самым жестоким образом… Самым жестоким!"

      Как никогда раньше Сталин чувствовал свое одиночество, тяжелую пустоту вокруг себя. В нем зрела, поднимаясь откуда-то снизу, удушливая ненависть ко всем, кто так или иначе препятствует его работе, работе партии, рабочего класса, всей страны – работе вообще, в которой все слилось в единое целое.

      "Что движет этими людьми?" – думал Сталин, имея в виду все тех же Зиновьева, Каменева и Бухарина, которые олицетворяли для него всю и всякую оппозицию, на словах будто бы разделяющих его политику и методы управления страной, а на деле постоянно вставляющие палки в колеса.

      Вспомнилось, как еще покойный Дзержинский говорил об этих людях, имея в виду Зиновьева и Каменева, а возможно и Бухарина, который тогда был союзником Сталина, – говорил на своем отвратительном русско-польском языке:

      – Они не працювают социалижм, они политиканштвуют. Ежели не хужей.

      Сталин тогда не спросил "Железного Феликса", что означают его слова "Если не хуже". Но знал, что тот напрасно словами бросаться СКАЧАТЬ