Булгаков на Патриарших. Борис Мягков

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ том же 1924 году появился уже известный нам рассказ-исповедь «Воспоминание…», о том, как решался для Булгакова жилищный вопрос осенью 1921 года.

      «У многих, очень многих, есть воспоминания, связанные с Владимиром Ильичем, и у меня есть одно. Оно чрезвычайно прочно, и расстаться с ним я не могу. Да и как расстанешься, если каждый вечер, лишь только серые гармонии труб нальются теплом и приятная волна потечет по комнате, мне вспоминается и желтый лист моего знаменитого заявления, и вытертая кацавейка Надежды Константиновны… Как расстанешься, если каждый вечер, лишь только нальются нити лампы в пятьдесят свечей, и в зеленой тени абажура я могу писать и читать в тепле, не помышляя о том, что на дворе ветерок при восемнадцати градусах мороза…»[43]

      Что же вспоминает вместе с автором булгаковский герой? Историю вселения в некий дом (мы уже знаем, что дом этот на Большой Садовой, 10), где домовое управление (та самая «рабкоммуна») не хотело его прописать. Тогда он решает писать письмо главному человеку страны.

      «Ночью я зажег толстую венчальную свечу с золотой спиралью. Электричество было сломано уже неделю, и мой друг освещался свечами, при свете которых его тетка вручила свое сердце и руку его дяде. Свеча плакала восковыми слезами. Я разложил большой чистый лист бумаги и начал писать на нем нечто, начинавшееся словами: „Председателю Совнаркома Владимиру Ильичу Ленину“…

      Я живу. Все в той же комнате с закопченным потолком. У меня есть книги, и от лампы на столе лежит круг. 22 января он налился красным светом, и тотчас вышло в свете передо мной лицо из сонного видения – лицо с бородкой клинышком и крутые бугры лба, а за ним в тоске и отчаяньи седоватые волосы, вытертый мех на кацавейке и слово красными чернилами – „Ульянова“…»[44].

      Квартира эта и ее беспокойные обитатели долго еще вдохновляли перо Булгакова. И, как мы знаем, попала и в «Самогонное озеро», и в «Три вида свинства», и в «Дом Эльпит…», и в «Мастера и Маргариту». В своего рода итоговом для того периода очерке «Москва 20-х годов» он снова вспоминает уже тогда покинутую им «нехорошую квартиру».

      «Клянусь всем, что у кого есть святого, каждый раз, как я сажусь писать о Москве, проклятый образ Василия Ивановича стоит передо мною в углу. Кошмар в пиджаке и полосатых подштанниках заслонил мне солнце! Я упираюсь лбом в каменную стену, и Василий Иванович надо мной, как крышка гроба…

      И вот, третий год я живу в квартире с Василием Ивановичем и сколько еще проживу – неизвестно. Возможно, и до конца моей жизни…

      Отчего же происходит такая странная и неприятная жизнь? Происходит она только от одного – от тесноты. Факт: в Москве тесно.

      Что же делать?

      Сделать можно только одно: применить мой проект, и этот проект я изложу…

      Москву надо отстраивать.

      Когда в Москве на окнах появятся белые билетики со словами: „Сдаеца“, – все придет в норму. Жизнь перестанет казаться какой-то колдовской маетой у одних на сундуке в передней, СКАЧАТЬ