Золотой жук / The Gold-bug (сборник). Эдгар Аллан По

Чтение книги онлайн.

      О моей родине и семье не стоит говорить. Людская несправедливость и круговорот времени принудили меня расстаться с первой и прекратить отношения со второй. Наследство дало мне возможность получить хорошее образование, а созерцательный склад ума помог привести в порядок приобретенные знания. Больше всего я увлекался произведениями германских философов; не потому, что восхищался их красноречивым безумием, – нет, мне доставляло большое удовольствие подмечать и разоблачать их слабые стороны, в чем помогала мне привычка к строгому критическому мышлению. Мой ум часто упрекали в сухости; недостаток воображения ставили мне в упрек; и я всегда славился пирроновским складом ума. Действительно, крайнее пристрастие к точным наукам заставляло меня совершать ошибку, весьма обычную в этом возрасте: я имею в виду склонность подводить под законы точных наук всевозможные явления, даже решительно неподводимые. Вообще, я менее, чем кто-либо другой, способен был променять строгие данные истины на ignes fаtui суеверия. Я говорю об этом потому, что рассказ мой покажется кому-то скорее игрой больного воображения, чем отчетом о действительном происшествии с человеком, для которого игра воображения всегда была мертвой буквой или ничем.

      Проведя несколько лет в путешествиях, я отправился в 18… году из порта Батавия, на богатом и многолюдном острове Ява, к Зондскому архипелагу. Я ехал как пассажир, побуждаемый какой-то болезненной непоседливостью, которая давно уже преследовала меня.

      Наш корабль представлял собой прекрасное судно водоизмещением четыреста тонн, с медными скрепами, выстроенный в Бомбее из малабарского тикового дерева. Он вез груз хлопка и масла с Лаккадивских островов, – кроме того, запас копры, кокосовых орехов и несколько ящиков опиума. Из-за небрежной погрузки корабль был очень неустойчив.

      Мы тихо ползли под ветром вдоль берегов Явы, и в течение многих дней ничто не нарушало однообразия путешествия, кроме мелких суденышек, попадавшихся навстречу. Однажды вечером, стоя у поручней, я заметил на северо-западе странное, одинокое облако. Оно бросилось мне в глаза своим странным цветом; к тому же это было первое облако, замеченное нами после отплытия из Батавии. Я внимательно наблюдал за ним до самого заката, когда оно охватило значительную часть неба с запада на восток, в виде узкой гряды, напоминавшей низкий морской берег. Вскоре внимание мое было привлечено необычайно красным цветом луны. Море также изменилось и стало удивительно прозрачным. Я совершенно ясно различал дно, хотя лот показывал глубину в пятнадцать фантомов. Воздух был невыносимо душен и поднимался спиральными струями, как от раскаленного железа. С наступлением ночи ветер стих, и наступило глубокое, совершенное затишье. Пламя свечи, стоявшей на корме, даже не шевелилось, волосок, зажатый между большим и указательным пальцами, висел неподвижно. Как бы то ни было, капитан сказал, что не замечает никаких признаков опасности, и, так как течение относило нас к берегу, велел убрать паруса и бросить якорь. Он не счел нужным поставить вахтенных, и матросы, в основном малайцы, беспечно растянулись на палубе, а я спустился в каюту с дурными предчувствиями. Действительно, все предвещало шторм. Я сообщил о своих опасениях капитану, но он не обратил внимания на мои слова, даже не удостоил меня ответом. Беспокойство не позволило мне уснуть, и около полуночи я снова решил выйти на палубу, но еще не успел поставить ногу на верхнюю ступеньку лестницы, как раздался громкий, жужжащий гул, подобный шуму мельничного колеса, и корабль заходил ходуном. Еще мгновение – и чудовищный вал швырнул СКАЧАТЬ