Дневник. Чак Паланик

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ в каждом физическом действии. Как ты держишь спину, говорит Энджел. Все, что ты делаешь, это искусство. Каждым действием ты выбалтываешь историю своей жизни.

      Джин во фляжке – хороший джин, прохладный и нежный, он ощущается всем горлом.

      Энджел говорит, начертание высоких букв, всех элементов, что поднимаются выше обычных строчных «е» или «л», в них проявляется наше высокое духовное «я». Твое суперэго. Твои строчные «б», твои закорючки над «й», они выявляют, к чему ты стремишься и кем хочешь стать.

      Все, что находится посередине, большинство твоих строчных букв, в них выражается наше эго. Какими бы ни были эти буквы: заостренными, тесно прижатыми друг к другу или широко расставленными и округлыми, – в них выражаешься обыкновенный, житейский ты.

      Мисти отдает фляжку Энджелу, и он отпивает глоток.

      Он говорит:

      – Так вы что-нибудь чувствуете?

      Слова Питера на стене:

      «…вашей кровью мы сохраняем наш мир для следующих поколений…»

      Твои слова. Твое искусство.

      Пальцы Энджела разжимаются, отпускают ее руку. Они теряются в темноте, и становится слышно, как открываются «молнии» на сумке. Коричневый запах кожи отступает от Мисти, раздается щелчок, сверкает вспышка, и еще раз, и еще. Энджел делает снимки. Он подносит фляжку к губам, и отражение Мисти скользит вверх-вниз по металлу в его руке.

      Мисти ведет пальцем по стенам, где написано:

      «…Я свое дело сделал. Я ее нашел…»

      Там написано:

      «…убивать – не мое дело. Палач – она…»

      Чтобы правильно изобразить искаженное болью лицо, говорит Мисти, скульптор Бернини делал наброски своего собственного лица, пока жег себе ногу свечой. Когда Жерико писал «Плот “Медузы”», он ходил в госпиталь и зарисовывал лица умирающих. Он приносил в мастерскую их отрезанные головы и руки и наблюдал, как меняет цвет кожа, когда гниет.

      Стена грохочет. Потом грохочет опять, гипсокартон и краска дрожат под рукой Мисти. Домовладелица с той стороны пинает стену еще раз, и картины в рамочках, все цветочки и птички, стучат по желтым обоям. По каракулям черной краски. Она кричит:

      – Можете передать Питеру Уилмоту, что он сядет в тюрьму.

      Где-то там, за пределами комнаты, океанские волны плещут и бьются о берег.

      Все еще обводя пальцем твои слова, пытаясь почувствовать то же, что чувствовал ты, Мисти говорит:

      – Вы когда-нибудь слышали о местной художнице Море Кинкейд?

      Из-под фотоаппарата Энджел говорит:

      – Так, кое-что, – и делает снимок.

      Он говорит:

      – Кажется, эта Кинкейд как-то связана с синдромом Стендаля?

      И Мисти отпивает еще глоток, жгучий глоток, со слезами в глазах. Она говорит:

      – Она от него умерла?

      Продолжая отщелкивать снимки, Энджел глядит на нее через камеру и говорит:

      – Посмотрите сюда.

      Он говорит:

СКАЧАТЬ