В стенах семинарии. Георгий Александрович КАЮРОВ

Чтение книги онлайн.

      – Значит так! Всем раздеться!

      Шеренга зароптала. По правде сказать, и мне не особенно хотелось раздеваться. Толстяк не спешил, давая нам выпустить пар, и членораздельно продекламировал:

      – Вещи сложить на кресла вдоль стены. Значит так, – сказанное он подкрепил жестом руки, указав направление, – перед вами. – Для последней фразы толстяк набрал больше воздуху в лёгкие и перешёл на скороговорку: – Не теряем времени, поскольку врачи, значит так, ждать не будут, а без медкомиссии не будет зачисления в семинарию, а … – Барабан хотел что-то ещё добавить, но запнулся

      – Значит так! – выкрикнули из шеренги, кривляя Плогия.

      – Быстро раздеться! – рявкнул Барабан, ища глазами кривляку, но ничего не смог придумать, как злобно промычать: – Вот так.

      От вида Барабана отрокам было не до смеха. Последние слова Плогия возымели магически, и все бросились стягивать с себя одежду. То там, то тут, по шеренге пошли раздаваться смешки и шуточки. Еще секунду назад раздевание вызвало бунт в душах отроков, но мгновение спустя они веселились, разглядывая свои костлявые, иссиня-прозрачные от постоянных постов тела. Неожиданно отроки умолкли и стали расступаться в разные стороны. Взоры их потемнели, пропитались тревогой и устремились в конец коридора. Из его глубины, из самого его чрева, откуда ни возьмись, прямо на нас шёл инспектор отец Лаврентий. Толпу прошило из уст в уста «инспектор-инспектор-инспектор». Я тоже узнал знакомый силуэт, со сцены в актовом зале, и заворожено ждал приближения инспектора, чтобы наконец, увидеть его лицо. Брат Лаврентий, облачённый в одежды цвета слоновой кости, остановился возле толстяка, не сводя с нас застывшего взгляда. Высокая камилавка, водружённая у него на голове, делала инспектора чуть ли не в двое выше. Впалые щеки зловеще вычерчивали увесистый подбородок, с которого стекала на грудь скудная бородёнка. Инспектор настолько был тощим, казалось, кожа натянута на кости. Впалые глаза, тонкими разрезами сверкали из-под массивных надбровных дуг, разбрасывая по сторонам искры уничтожающего огня. Не дай бог попасться под эти искры!

      «Н-да-а! – приуныл я. – Отец не добрался, это так. А я не в руках инспектора – в клюве! Цапля – цаплей!» Мне неоднократно доводилось видеть, как цапли в наших плавнях собирали лягушек. Я подолгу наблюдал за этим самым обычным обедом и представлял цаплю из детских сказок и былин – цапля профессор, цапля учитель, цапля воспитатель – с ученной книгой, ручкой и непременно в очках. А у нас в плавнях, вон он, важно поднимая ноги, ходит этакий учитель и тюкает клювом-торпедой в лягушек, подкидывает оглушенных тварей, и задрав клюв, словно регоча заглатывает их. Бедные лягушки только успевали лапками помахать у края клюва и заправлялись в глотку. Я смотрел на Отца Лаврентия, и мне представлялось, как он меня заглатывает, а я ручонками машу моим не состоявшимся однокашникам и проваливаюсь к нему в утробу. Мне было из-за чего приуныть.

СКАЧАТЬ