СКАЧАТЬ
разглядеть соперницу – в упор, если удастся. В гостиной молчала небольшая толпа, камерное трио играло печальную музыку, она старалась не смотреть в гробовое окно с подоконником тела, заставленное цветами, важно было отметить сочувствие у мамаши Ильи, которая одарила ее чудной печальной улыбкой, пожала ласково руку, и это при ненависти, которую питала к роковой белоснежке с геометрическим ротиком. Какой класс светской выдержки… Лилит не думала, что ее сердце даст такой перебой, когда доведется заметить Еву. Делая вид, что не видит, она пиявисто вглядывалась сквозь геометрию вуали в ее матовое личико с выпитой кровью, стараясь прочесть то, что скрыто внутри. Она с такой силой стиснула край вуали адскими пальцами, что вуаль задымилась. Домработница ставила в вазы траурные цветы – каллы, ирисы и азалии, строга и бледна, на высоком лбу у корней волос Лилит удалось разглядеть крохотный прыщик, – Ева подурнела от переживаний, и все же отрешенное лицо золушки в белом накрахмаленном передничке было озарено изнутри прочным алмазным сиянием. Она была влюблена и любима. Лилит спускалась в лифте в смятении: она вновь убедилась, что именно это тихое очарование соперницы будет дорого Филиппу. А вскоре она узнала о том, что они подали заявление в ЗАГС, и в отчаянии, оставив занятия, уехала на Новый (1974-й) год к матери, в Ростов-на-Дону. И вот там, роясь однажды в ящичках трельяжа в поисках домашней аптечки, Лилит обнаружила странного облика баночку буро-красного стекла, обильно залитую сургучом.
Аптечная наклейка с черепом и двумя костями крест-накрест.
Осторожно, яд!
Цианистый калий.
На сургуче стоял оттиск круглой печати.
С этой склянкой вышел целый сюжет: сначала ее руки отпрянули, затем пальцы заинтересованно коснулись льдистой шоколадной рубашки, подушечки пальцев слепо ощупали вплетенную в сургуч косичку шпагата, которая опоясывала флакон. Затем заколдованные руки осторожно поднесли баночку к лицу, к очарованным глазам, к кончику носа. Внутри, за темным стеклом, по донышку склянки легко пересыпалась горсть рокового сухого снежка. То, как тщательно этот кристаллический порошок был упрятан под притертой стеклянной пробкой, убеждало Лилит, что там действительно яд. Баночка излучала злые колдовские чары, которые обращали ее в гипнотический столп. Она много слышала про цианистый калий, читала о нем. Лилит поворачивалась к яду, как цветок к солнцу. Вспоминала о том, что на теле жертвы проступают синие пятна, а изо рта пахнет, кажется, горьким миндалем. Покончить с собой? Такая чушь никогда не приходила ей в голову, но держать смерть в похолодевших пальцах было и жутко, и волнующе. Но зачем эта склянка под рукою у матери? Лилит уже собралась поставить флакон на место, но – странное дело – руки словно примерзли, пальцы обвили стекло побегами зелени, какое наслаждение тискать предмет столь могущественный, как этот флакон… и вдруг в одно мгновение ока склянка циана оказалась на дне косметички. Только наклейка с черепом была оторвана, разорвана на микроскопические кусочки и выброшена чешуей змеи в унитаз.