при виде танцующей пары окаменела, даже пересохло во рту. Поправляя у зеркала в туалете прическу, она впервые в жизни показалась себе дурнушкой. Наконец, она была взбешена. Все это скучнейшее лето Лилит провела вдали от сердца Филиппа, в компании надоевшего Илюши, эгоиста Клима Росциуса и глупышки Магды плюс два бестолковых приятеля Клима. Она никак не решалась порвать с Ильей и держала на поводке при себе. Но уж и расплачивалась по полной программе. Не нуждаясь в деньгах, они путешествовали по Кавказу от Адлера до Сухуми стайкой московских марсиан, гурманов безделья. Днем спали. Оживали к концу дня. Презирали солнце. Купались только под вечер, когда теплое море становилось гладким сонным подбрюшьем заката. Мальчики строго держались командного принципа – со своими не спать – и пару раз поразвлекались с сочинскими проститутками. Илья при этом глупо пытался сохранить верность даме сердца, и Лилит с трудом удалось отправить упрямца к девочкам. Какая пошлая буржуазность! Потаскухи не в счет! Илья очарованно покорился, ему глупо казалось: с Лилит нет проблем. В Сочи, переплатив вдвое, они оказались на туристском теплоходе «Россия», который выполнял круиз по маршруту Одесса – Батуми. Под этим именем плавал трофейный немецкий лайнер «Адольф Гитлер». Выйдя ранним утром одна на пустынную палубу, Лилит вдруг резко ощутила свое одиночество и пугающую никчемность жизни. Ей шел 22-й год, она была девственницей и вообще до сих пор не жила всерьез по высшему счету смертности. Этот последовательный принцип – не касаться живого, чтоб не пораниться, – давно уже тяготил ее, и дело не в том, что она девственна, хотя и в этом тоже. Она была окружена защитным полем наподобие кокона, но нельзя же прожить в сахарной вате? Нельзя или можно? Должна же когда-то разодраться по швам мертвая почка и выпустить на белый свет смертное существо. Должна или вовсе необязательно? Сколько можно жить, отпрянув от судьбы, как от огня?
Корабль шел в открытом море, слева, сколько ни вглядывайся, не видно контуров берега. Морской ветер подхватывал брызги и нес пенные клочья вдоль борта, уходившего вниз отвесной стеной. Солнце еще только начинало свой взлет в непобедимый зенит, и было свежо, но впереди занимался заревом блеска исключительно жаркий день, слишком ровным был размах моря, пятна мазута нежно ежились на поверхности, а светлые переходы неба обещали недостижимую высь. Лилит заметила, что поручни, на которые она облокотилась, в одном местечке проржавели, и, осторожно вытянув руку, брезгливо обхватила ладонью мерзкое ржавое пятно и сладко и страстно измазала пальцы в липучей кашице, от ее нажима поручень стал подтаивать, словно был сделан из ледяного прута, и сгибаться, словно олово. Еще немного нажима, и она бы выжала из железа перекошенный дух Адольфа. Опять! Лилит отдернула царскую руку, а потом отрешенно разглядывала грязную, кирпичного цвета ладонь. Она не смывала грязь весь сонный солнечный день.
А затем пошли очередные сутки отчаянного сопротивления быть.
