Аксенов. Александр Кабаков

Чтение книги онлайн.

      А.К.: Ладно. Давай все-таки от родословной Евтушенко вернемся к нашей основной теме: Вася и начальники страны.

      Е.П.: Ну, со Сталиным его взаимоотношения понятны. Сталина он ненавидел.

      А.К.: Тогда и с Лениным все ясно. В лучшем случае – терпеть не мог.

      Е.П.: Да, здесь градация нелюбви. В описаниях Сталина, в мыслях, словах о нем – голая ненависть. Вплоть до последних романов.

      А.К.: Ненависть?

      Е.П.: А ты сомневаешься?

      А.К.: В последних романах ненависть такая усмешливая, с попытками… как бы это сказать… мифогенного анализа.

      Е.П.: Ты, конечно, имеешь в виду «Москву Ква-Ква»?

      А.К.: Да. Но об этом, я думаю, мы еще поговорим, когда будем беседовать об этой и других его книжках.

      Е.П.: Хорошо. Ну а сейчас я ничего нового не скажу: самая реальная, жизненная, судьбоносная встреча с начальником страны была у Василия Павловича, конечно же, с Никитой Сергеевичем Хрущевым, когда Хрущ его и Вознесенского громил с кремлевской трибуны.

      А.К.: Конечно.

      Е.П.: Тут даже не надо долго рассусоливать, достаточно поднять стенограмму этого малопочтенного сборища или перечесть соответствующие сцены из романа «Ожог». Как Никита с его «бычьим глазом» мечется на трибуне, поливая «формалистов» и одновременно испытывая жгучую злобу к своим «партайгеноссе», готовым сожрать его с потрохами.

      А.К.: Думаю, что как живого человека, реального врага Вася тогда даже не Сталина ненавидел, а именно Никиту. Ведь они с Вознесенским, что тут скрывать, были элементарно напуганы Хрущевым. После его воплей они шли через Манежную площадь, держась за руки и ожидая ареста. Это Вася прекрасно в «Ожоге» описал. Они вышли из Кремля, ожидая ареста, а что такое арест, они знали, это каждый советский человек тогда знал. Ведь тогда, в шестьдесят третьем, еще только десять лет со дня смерти Сталина прошло, у всех еще в памяти было, как по ночам и средь бела дня забирали. Вот и их вполне могли бы взять прямо на улице, на Манежной площади, и – до свиданья!

      Е.П.: В шестьдесят третьем исполнилось десять лет со дня смерти Сталина, а в шестьдесят пятом уже Синявского с Даниэлем арестовали.

      А.К.: И в шестьдесят пятом, и в шестьдесят третьем «политических» тоже сажали, но только масштабы уже не те были, что при Усатом.

      Е.П.: А вот с Бровастым, то есть с дорогим Леонидом Ильичом Брежневым, у Васи практически уже не было таких тесных отношений.

      А.К.: С Брежневым, я считаю, у него вообще никаких отношений не было.

      Е.П.: Как так? А письма жалобные мы кому писали в разгар «дела “Метро́поля”»? Обрати внимание, дорогой Леонид Ильич, какие безобразия творит Союз писателей, позоря наше советское царство-государство!

      А.К.: Это были отношения не с Брежневым, а с брежневской властью. А с Хрущевым у него были личные ужасные отношения.

      Е.П.: СКАЧАТЬ