Отцовский крест. Острая Лука. 1908–1926. Софья Самуилова

Чтение книги онлайн.

      Отец Сергий садился за фисгармонию. На стуле около нее возвышалась целая стопа нот, печатных и рукописных, но он редко пользовался ими. И у него, и у его слушателей были излюбленные вещи, которые его просили спеть, и он пел без нот; иногда именно тех вещей, которые он пел, даже и не было в его нотных сборниках.

      В числе любимых были некоторые романсы, русские и украинские песни, арии из опер, преимущественно из «Жизни за царя», где он пел не только арии Сусанина и Вани, но, при помощи фисгармонии, изображал даже хор девушек «Разгулялася, разливалася».

      Пел он и песню Мефистофеля о золотом тельце, арию Пимена, арию Мельника… Исполнение последней арии было особенно характерно для его стиля. Он пел, иногда даже полуобернувшись к присутствующим тут девочкам и девушкам-подросткам, и, как бы обращаясь к ним, толковал о том, что «мало толку в вас», «упрямы вы», «своим умом богаты», а советы, которые «молодым девкам» не особенно полезно слушать, пропускал так естественно, словно их и не было совсем. Так же было и в арии «Куда, куда вы удалились», – и в любимом женщинами романсе «Я видел березку». Отец Сергий показывал музыкальную красоту вещи, а когда дело доходило до любовной части, она незаметно стушевывалась, заменялась одним аккомпанементом или пелась так иронически между прочим, что не производила впечатления. Впрочем, в большинстве исполняемых им вещей не нужны были и эти уловки. Он пел: «Слезы людские», «Как король шел на войну», «Лесной царь», песни о Волге и о Днепре, некоторые шутливые и совершенно безобидные песенки.

      Около дверей пение слушали кухарка, няньки, церковный сторож и соседка, бабушка Матрена или другая женщина, приглашенная помочь постряпать. Они не только слушали, а и обсуждали попутно наружность собравшихся женщин. Что же, красива и теликовская матушка, величественная, немного чопорная, в золотом пенсне; и березовская – пышная, белая, веселая, со слегка вьющимися волосами; и младшая изо всех гостей, Марья Григорьевна, жена Павла Афанасьевича, высокая, выше мужа, стройная, с пышными волосами и изящной головкой. Но пересмотрев и потихоньку обсудив всех присутствующих, строгие судьи снова любующимся взглядом окидывали Евгению Викторовну, ее темно-русые, в луче света отливающие золотом, волосы, окруженное ими милое личико, мягкие серые глаза, ее фигурку, после троих детей сохранившую девическую стройность.

      – Все равно наша матушка лучше всех, – с гордостью заключали они.

      Миша, брат матушки, любил рисовать и рисовал недурно. С его приездом извлекались из недр письменного стола масляные краски, снимались со стены полузабытые там палитры, и столовая превращалась в мастерскую двух художников. На память об очередном увлечении оставались закапанные краской стулья и несколько работ отца Сергия – два-три вида села, довольно похожий автопортрет и особо поразивший воображение детей большой разрезанный пополам красный арбуз, СКАЧАТЬ