Чужое наследие. Вячеслав Шалыгин

Чтение книги онлайн.

      – Ты в какое крыло? – иронично поинтересовался Игорь.

      – А вы будто не знаете, где я обитаю? – Горохов обиженно надулся.

      – Раньше вы с Катериной в правом проживали, а теперь… не знаю.

      – Там же, – лейтенант сунул руки в карманы и, бормоча себе под нос что-то вроде «воспитатели нашлись», поплелся в правое крыло.

      – То-то, – удовлетворенно проронил полковник и поднялся на второй этаж.

      Он уже входил в свою комнату, когда снизу донесся звук открывшейся двери. Воротов сделал несколько шагов к краю внутреннего балкона и осторожно взглянул вниз. Из своих покоев вышла княжна Оксана Гордеева. Игорь шагнул за колонну, и с новой позиции ему стали видны двери в апартаменты Преображенского. Слухи, которые долетели до Воротова, едва он вернулся с Каллисто, получили наглядное подтверждение. Когда княжна подошла к дверям, роботы-охранники даже не шевельнулись, а двое десантников лишь вежливо козырнули, и не думая интересоваться целью полночного визита. Княжна Оксана скрылась за дверями апартаментов Великого Князя, и на этаже снова стало тихо…

      «Ну и славно… – подумал Воротов. – Не век же им обоим вдовствовать. В открытую, конечно, встречаться рано. Траур пока не кончился. Но раз появилась симпатия, значит, оживают люди, отходят от горюшка. И правильно. Жизнь-то не бесконечная, чтобы на печаль ее расходовать…»

      Что есть тоска и безысходность? Трудно сказать. Для каждого эти напасти выглядят по-своему. Кому-то тошно от скучной работы, другому от праздности. Кто-то тоскует по потерям, кто-то по охладевшим к ним любимым. Некоторые и не понимают, отчего киснут. Но есть ситуации, в которых загрустишь, будь ты кем угодно: хоть заядлым оптимистом, хоть невозмутимым увальнем. Когда в потолке люк с крошечным окошком, ты прикован к стене прочными кандалами, а железные двери твоей темницы заперты снаружи – особо не порадуешься. Нечему.

      Майор Трошкин в очередной раз подергал цепь. Она была продета в толстые соединительные кольца четырех пар наручников – по паре на пленника – и прямо в звенья, по краям и посередине, прибита к стене здоровенными штырями с массивными шляпками. Штыри были вбиты в каменную стену намертво. Расшатать невозможно. Во всяком случае, так казалось на первый взгляд.

      – Будь у нас термитный порошок и вода, можно было бы расколоть этот камень в три-четыре приема, – сказал ефрейтор Бабин, бросив взгляд на неподатливый штырь. – Сначала накалить его, затем плеснуть воды, потом снова накалить и так далее… Треснул бы, как миленький.

      – Термит, пластит… Может, еще «зверя» тебе подать? Умный ты, Старшой, да только не в такт пляшешь, – мрачно пробормотал сержант Чайкин. – Понятно, что с подручными средствами мы давно бы отсюда умотали.

      – А я все-таки предлагаю вчетвером навалиться, – подал голос третий из выживших в кораблекрушении бойцов, рядовой Костылев. – Цепь, конечно, толстая, не порвать, но хоть дюбель этот расшатаем.

СКАЧАТЬ