Тридевять земель. Антон Уткин

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ с какой наносил визиты вежливости соседям и знакомым. Мест таких считалось три: берег реки за домом, где были устроены купальни, или плавни, как их здесь называли, железнодорожный мост и барская усадьба.

      Когда он приезжал сюда студентом, окрестные дворы жили полноценно. В 90-е годы деревни вросли в эту щедрую землю, вгрызлись, как пехота перед танковой атакой. Все держали скотину, и мужики выкашивали поле до самого спуска к воде, а порою заходили с косами и в самую воду, убирая для удобства детворы камыши и водоросли. Вся окрестность была связана тогда десятками нитей: тропинок, укромных мостиков, езженных, не зарастающих дорог; теперь же это обжитое, живое пространство сузилось, трава стояла во весь рост и справа и слева от его полосы. Урема так разрослась, что на уровне своего двора Михаил даже не смог выйти на берег. Минут десять блуждал он вдоль раскидистых вётел в зарослях крапивы и пушистой таволги, но всё-таки набрёл на старую купальню. На воде, наполовину затопленные, под огромной кривой ольхой лежали старые мостки, сколоченные из крашеной половой доски; к ним вели вырубленные в земле ступеньки.

      В этом месте кроны прибрежных деревьев размыкались и Пара образовывала заводь, покрытую глянцевыми листьями кувшинок и их жёлтыми тугими бутонами. Рыбная мелочь резвилась у мостков, и болотного цвета водоросли тянулись, как трава под ветром, куда-то на северо-восток, и это положение водорослей показывало, насколько здесь у истоков течение ещё сохраняло свою стремительность.

      Железнодорожный мост был интересен тем, что река под ним имела наибольшую ширину и глубину во всём обозримом течении. Здесь чувствовался хоть какой-то простор. В этой заводи тоже густо росли кувшинки, и именно сюда наведывались редкие деревенские рыбаки. За мостом, хотя и там текла всё та же река Пара, сливаясь в единое русло из белых глиняных родников, начиналась уже другая, как бы чужая земля, исстари тянувшая к соседней Алексеевке, и Михаил ходил туда редко.

      Но, конечно же, больше всего манила усадьба – она привлекала какой-то загадкой, которая всегда мерещится в заброшенной старине. После выселения хозяев усадебный дом пустовал до 1927 года, когда здесь организовали коммуну, но эта затея быстро сошла на нет, а через несколько лет возник колхоз, и здание перешло к нему. Во время войны в 1942 году тут некоторое время размещался эвакогоспиталь, а потом вплоть до развала колхоза в здании располагались так называемые конторы отделений. Но когда колхоз рухнул, усадьбу потихоньку стали растаскивать. Первым делом сняли наборный паркет, кое-как переживший нашествие резиновых и кирзовых сапог, сняли половую доску, затем пришёл черёд балок и печей. Чугунные старого литья заслонки, решётки и вьюшки, конечно, тотчас исчезли, но на этом дело и кончилось. Оконные рамы были великоваты для нужд деревенских домов и подсобных строений, а крышу трогать просто боялись, и пока она не провалилась в нескольких местах, в стропилах жили голуби. Михаил, конечно, тоже неоднократно проникал внутрь и однажды в груде битого печного кирпича даже нашёл чайную серебряную ложку с каким-то гербом, выдавленным СКАЧАТЬ