Детство. Максим Горький

Чтение книги онлайн.

      – А-а, так ты над бабушкой-старухой шутки шутить затеял!

      Взяв одеяло за край, она так ловко и сильно дергает его к себе, что я подскакиваю в воздухе и, несколько раз перевернувшись, шлепаюсь в мягкую перину, а она хохочет:

      – Что, редькин сын? Съел комара?

      Но иногда она молится очень долго, я действительно засыпаю и уже не слышу, как она ложится.

      Долгие молитвы всегда завершают дни огорчений, ссор и драк; слушать их очень интересно; бабушка подробно рассказывает Богу обо всем, что случилось в доме; грузно, большим холмом стоит на коленях и сначала шепчет невнятно, быстро, а потом густо ворчит:

      – Ты, Господи, сам знаешь, – всякому хочется, что получше. Михайло-то старшой, ему бы в городе-то надо остаться, за реку ехать обидно ему, и место там новое, неиспытанное; что будет – неведомо. А отец, – он Якова больше любит. Али хорошо – неровно-то детей любить? Упрям старик, – Ты бы, Господи, вразумил его.

      Глядя на темные иконы большими светящимися глазами, она советует Богу своему:

      – Наведи-ко Ты, Господи, добрый сон на него, чтобы понять ему, как надобно детей-то делить!

      Крестится, кланяется в землю, стукаясь большим лбом о половицу, и, снова выпрямившись, говорит внушительно:

      – Варваре-то улыбнулся бы радостью какой! Чем она Тебя прогневала, чем грешней других? Что это: женщина молодая, здоровая, а в печали живет. И вспомяни, Господи, Григорья, – глаза-то у него всё хуже. Ослепнет, – по миру пойдет, нехорошо! Всю свою силу он на дедушку истратил, а дедушка разве поможет… О Господи, Господи…

      Она долго молчит, покорно опустив голову и руки, точно уснула крепко, замерзла.

      – Что еще? – вслух вспоминает она, приморщив брови. – Спаси, помилуй всех православных; меня, ДУРУ окаянную, прости, – Ты знаешь: не со зла грешу, а по глупому разуму.

      И, глубоко вздохнув, она говорит ласково, удовлетворенно: