Обыкновенная история. Иван Александрович Гончаров

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ разума, то есть смысла, нет, или, говоря словами твоего профессора, сознание не побуждает меня к этому; вот если б ты был женщина – так другое дело: там это делается без смысла, по другому побуждению.

      – Чувство, дядюшка, просится наружу, требует порыва, излияния…

      – У меня не просится и не требует, да если б и просилось, так я бы воздержался – и тебе тоже советую.

      – Зачем же?

      – А затем, чтоб после, когда рассмотришь поближе человека, которого обнял, не краснеть за свои объятия.

      – Разве не случается, дядюшка, что оттолкнешь человека и после раскаешься?

      – Случается; оттого я никогда никого и не отталкиваю.

      – Вы и меня не оттолкнете за мой поступок, не назовете чудовищем?

      – У тебя кто напишет вздор, тот и чудовище. Этак бы их развелось несметное множество.

      – Но читать про себя такие горькие истины – и от кого же? от родного племянника!

      – Ты воображаешь, что написал истину?..

      – О, дядюшка!., конечно, я ошибся… я переправлю… простите…

      – Хочешь, я тебе продиктую истину?

      – Сделайте милость.

      – Садись и пиши.

      Александр вынул лист бумаги и взял перо, а Петр Иваныч, глядя на прочтенное им письмо, диктовал:

      – «Любезный друг». Написал?

      – Написал.

      – «Петербурга и впечатлений своих описывать тебе не стану».

      – «Не стану», – сказал Александр, написав.

      – «Петербург уже давно описан, а что не описано, то надо видеть самому; впечатления мои тебе ни на что не годятся. Нечего по-пустому тратить время и бумагу. Лучше опишу моего дядю, потому что это относится лично до меня».

      – «Дядю», – сказал Александр.

      – Ну, вот ты пишешь, что я очень добр и умен, – может быть, это и правда, может быть, и нет; возьмем лучше середину, пиши:

      «Дядя мой не глуп и не зол, мне желает добра…»

      – Дядюшка! я умею ценить и чувствовать… – сказал Александр и потянулся поцеловать его.

      – «Хотя и не вешается мне на шею, – продолжал диктовать Петр Иваныч. Александр, не дотянувшись до него, поскорей сел на свое место. – А желает добра, потому что не имеет причины и побуждения желать зла и потому, что его просила обо мне моя матушка, которая делала некогда для него добро. Он говорит, что меня не любит – и весьма основательно: в две недели нельзя полюбить, и я еще не люблю его, хотя и уверяю в противном».

      – Как это можно? – сказал Александр.

      – Пиши, пиши:

      «Но мы начинаем привыкать друг к другу. Он даже говорит, что можно и совсем обойтись без любви. Он не сидит со мной, обнявшись, с утра до вечера, потому что это вовсе не нужно, да ему и некогда».

      «Враг искренних излияний», – это можно оставить: это хорошо. Написал?

      – Написал.

      – Ну, что у тебя тут еще? «Прозаический дух, демон…» Пиши.

      Пока Александр писал, Петр Иваныч взял со стола какую-то бумагу, свернул ее, достал огня и закурил сигару, а бумагу бросил и затоптал.

СКАЧАТЬ