Жернова. 1918–1953. Виктор Мануйлов
Чтение книги онлайн.

Читать онлайн книгу Жернова. 1918–1953 - Виктор Мануйлов страница 34

СКАЧАТЬ на грузовик всей своей черной массой.

      – Выстрел в затылок оборвал жизнь всеми любимого, пламенного революционера, несгибаемого борца с контрреволюцией и ее капиталом, драгоценную жизнь товарища Урицкого. Они убивают личности, мы будем убивать классы! Никакой пощады врагам революции! Никакой жалости и снисходительности! За смерть каждого из наших товарищей ответим смертью сотен представителей буржуазии, царских сатрапов и их приспешников! Морями крови ответят они за свои преступления! На белый террор ответим беспощадным красным террором! Очистим город от смердящего прошлого! Вперед к светлому будущему! Вперед к мировой революции! Да здравствует власть рабочих, солдатских и матросских советов! Да здравствует красный террор! – уже безостановочно выпаливал оратор, уверенный, что черная толпа на его стороне.

      И толпа ответила ему негодующим ревом.

      Кто-то, тоже в шляпе, шагнул на край платформы, сорвал шляпу с головы и зычным голосом запел:

      Вы жертвою пали в борьбе роковой,

      Любви беззаветной к народу…

      Песню подхватили стоящие рядом, шагнули на край платформы, взявшись за руки, широко раскрывая рты:

      Вы отдали все, что могли за него,

      За жизнь его, честь и свободу!

      Площадь, поначалу не смело, а затем все громче и увереннее включалась в общий хор, песня росла, ширилась, на глазах людей появлялись слезы, скулы каменели, кулаки сжимались до белизны. Песню эту многие помнили еще с пятого года, с Кровавого воскресенья. И даже раньше – с первых маевок и стачек.

      Настанет пора, и проснется народ,

      Великий, могучий, свободный!

      Прощайте же, братья! Вы честно прошли

      Ваш доблестный путь благородный.

      Сразу же вслед за этой песней запели «Интернационал».

      Откуда-то сбоку подхватил оркестр, пронзительный звук трубы ввинчивался в густой воздух, насыщенный ненавистью и злобой, он будто очищал мозги от всего мелочного и вздорного.

      Весь мир насилья мы разрушим

      до основанья, а затем

      мы наш, мы новый мир построим,

      кто был никем, тот станет всем…

      Рядом с Ермиловым, широко разевая щербатый рот и топорща усы, пел старый модельщик, который только что объяснял, почему оно все так происходит, пел и тот, помоложе, жаловавшийся на засилье жидов, громко пел черноусый Громов, возвышаясь над толпой.

      Пел и сам Ермилов, и грудь его теснилась от утихшей было ненависти ко всем угнетателям. Он думал, как мало он сделал для революции, как много еще предстоит сделать.

      Домой Ермилов вернулся поздно ночью. Но Расторгуев не спал, дожидался своего квартиранта. Чай пили на маленьком балконе второго этажа. Яков Емельянович делился своими впечатлениями от прожитого дня:

      – Ох, не нравится мне вся эта катавасия, – говорил он, стараясь не тревожить глухую тишину ночи. – Народ дичает, доложу я вам. Такой народ натравить друг на СКАЧАТЬ