зад до порки и бережно гладил после нее, представил меня избирателям, первым взял слово тот самый ветеран войны, который еще в понедельник, зацепившись за «ракушку», поднятую по моей команде краном, болтался на ветру, как носовой платок, и я весь внутренне ощетинился. «Внучок! – подозрительно ласково обратился ко мне ветеран. – Я хочу задать тебе только один вопрос. Ты хорошо подумал, когда принял решение стать депутатом?» Я не ответил, я буквально выстрелил в старичка как стреляет бутылка нагретого шампанского, когда отпустят пробку. «Еще будучи ребенком я мечтал служить своему народу! Еще будучи ребенком, я мечтал быть его слугой. И никто не в силах помешать мне осуществить мечты!» После произнесения этой тирады я ждал, что старичок швырнет в меня свою палку или, достав изо рта протез, использует его вместо кастета. Но к моему удивлению дед разразился рыданиями. «Господи, какой тяжкий выбор, какой тяжкий выбор», – без устали причитал он. «Скажи, внучок, – вновь обратился ко мне ветеран войны, вытирая слезы. – Неужели ты не знаешь за собой никакого хоть мало-мальского талантишки, хоть способности какой, чтоб стать хозяином своего дела? Что же ты с ранних лет и сразу в слуги-то? А ты пробуй стать хозяином, ты ищи себя! Еще есть время». Я молчал, не зная, ни как поступать, ни что отвечать. Дед расценил мое молчание как-то по своему и поэтому перешел на доверительный шепот. «Неужели тебе не хочется красиво заплатить за себя в ресторане. Шикануть на глазах у дамы: отвалить чаевые швейцару, официанту. Неужели тебе не противно питаться за треть цены в депутатском буфете, как инвалиду детства? Вот лично я, как какая деньга свалится, сажусь на свой «запорожец» и в ресторан! А там меня все знают, и швейцары, и официанты. И даже цыгане, и те поют «Величальную»: «Выпьем за Ивана, Ивана дорогого…» Ветеран осекся, вспомнив, что моими стараниями у него с недавних пор «запорожца» нет, горько вздохнул и спросил: «Что же ты со своей жизнью, внучок, делаешь?» После его слов засуетились те, кому я на этой неделе снес «ракушки»: «Может есть причина какая, что заставляет тебя по такой дорожке идти? Ты скажи. Мы поможем. Мы зла на тебя не держим. Всем миром легче человека из дерьма-то вытянуть.»
Признаюсь, я ничего не понимал в происходящем и поэтому подумал: «Это какая-то изощренная провокация! Причем массовая. Надо выиграть время и посмотреть, что будет дальше.» А дальше было самое страшное. Та самая дама, которой не без моего попустительства разбили губу и препроводили в «обезьянник», вдруг выкрикнула: «Я кажется догадываюсь, что заставило этого юношу с хорошим честным лицом идти в лакеи, то есть в слуги народа. Эта причина – женщина, эта причина – любовь.» От ее попадания в «яблочко» я растерялся, побледнел, как стена, и казалось вот-вот упаду в обморок. Стоял и молчал. Она же, воспользовавшись моим молчанием, продолжала, но уже обращалась не столько ко мне, сколько к залу: «Это абсурд, друзья мои, более того, это помешательство – любовь
СКАЧАТЬ
