Солдат и Царь. Два тома в одной книге. Елена Крюкова

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ там с трудом поместилась. В этой комнатенке они и обнимались – и Лямин смертельно боялся, что Пашка под ним заорет недуром, такое бывало, когда чересчур грозно опьянялись они, сцепившиеся, друг другом.

      Никогда при свиданьях не раздевались – Михаил уж и забыл, что такое голая совсем, в постели, баба; обхватывая Пашку, подсовывая ладони ей под спину, жадно чуял животом то выгиб, то ямину, то плоскую и жесткую плиту ее живота.

      Животами любились. Голую Пашкину грудь и то видал редко – раз в месяц, когда на задах, в зимнем сарае, где хранили дрова, разрывал у нее на груди гимнастерку и приникал ртом к белой, в синих жилках, коже цвета свежего снега. А Пашка потом, рьяно матерясь, собирала на земле сараюшки оторванные пуговицы, поднималась в дом и сидела, роняя в гимнастерку горячее лицо, и, смеясь и ругаясь, их пришивала к гимнастерке суровой нитью. Сапожная толстая игла мощной костью тайменя блестела в ее жестких и сильных пальцах.

      И, когда свободный час выдавался, Пашка заходила в комнату к стрелкам и садилась у окна.

      И так сидела.

      Ей все равно было – толчется тут народ, нет ли; не обращала вниманья на курево, на матюги, на размотанные вонючие портянки на спинках стульев; на то, что, завидев ее, стрелки весело кричали: а, вот она, наша мамаша! пришла! явилось ясно солнышко! ну садись к нам поближе, а в карточки шуранемся ай нет?!.. – на эти крики она не отвечала, молчала, придвигала стул ближе к окну – и, как несчастная дикая кошка, отловленная охотником и принесенная в дом, к теплой печи и вкусной миске, в теплую и навечную тюрьму, тоскливо, долго глядела в лиловеющее небо, на похоронную белизну снегов, на серые доски заплота и голые обледенелые ветки, стучащие на ветру друг об дружку.

      Сидела, глядела, молчала.

      И чем громче поднимались вокруг нее веселые молодые крики – тем мрачнее, неистовее молчала она.

      А когда в комнату стрелков входил Лямин, у нее вздрагивала спина.

      Он подходил, клал пальцы на спинку стула. Она отодвигалась.

      Все в отряде давно знали, что Мишка Лямин Пашкин хахаль. Но она так держалась с ним, будто они вчера спознались.

      Он наклонялся к ее уху, торчащему из-под солдатской фуражки, и тихо говорил:

      – Прасковья. Ну что ты. У тебя что, умер кто? Ты что, телеграмму получила?

      Она, не оборачиваясь, цедила:

      – Я не Прасковья.

      – Ну ладно. Пашка.

      Лямин крепче вцеплялся в дубовый стул, потом разжимал пальцы и отходил прочь.

      И она не шевелилась.

      Бойцы вокруг, в большой и тоскливой, пыльной и вонючей комнате были сами по себе, они – сами по себе. Крики и возня жили в грязном ящике из-под привезенных из Питера винтовок, забросанном окурками и заплеванном кожурою от семячек; их молчанье – в золоченой церковной раке, и оно лежало там тихо и скорбно, СКАЧАТЬ