Венец Кошачьей королевы. Юлия Чернова

Чтение книги онлайн.

      Я не позволила втиснуть себя в корсет – торопимся же, монарх ждет! Фрейлины всполошились, будто я вышла голой. Всю дорогу по узкому переходу, соединявшему мою комнату с покоями короля, различала позади тихое: «деревенщ-щ-щ-щина». К счастью, в королевские покои вступила одна, без назойливой свиты.

      Сказать, что в комнате было жарко – ничего не сказать. В очаге полыхали – нет, не поленья – целые стволы. Топить в июле – одна из королевских прихотей. Конечно, будешь мерзнуть, если на душе вечная хмарь. Братец придвинул кресло к огню, да еще завернулся в подбитый чернобуркой плащ. Он все еще носил траур по умершей жене, хотя, да простит меня покойница, она не заслуживала скорби. Дело не в том, что супруга монарха была старше его на пятнадцать лет и не сумела подарить королю наследника. Можно было стерпеть ее вечное недовольство и мелочные придирки. Простить скаредность нищенки и склочность рыночной торговки. Хуже другое: сама не умея радоваться, королева искореняла всяческую радость.

      Стоило ей подметить в кавалере и даме взаимную склонность – их тут же разлучали. Когда бродячим актерам рукоплескали – бедолаг немедленно изгоняли из города. Если чьи-то сочинения имели успех – автор рисковал угодить в темницу. Иные из придворных улыбнуться боялись, дабы не впасть в немилость. А уж петь и танцевать дозволялось только простонародью.

      Всходов долго ждать не пришлось. Актеры обходили столицу за тридевять земель. Певцы и музыканты разбрелись по чужим дворам. Кавалеры и дамы встречались лишь ради минутного наслаждения. Скука воцарилась при дворе. Из скуки рождалось уныние, из уныния – злоязычие и козни.

      Брат в меру сил продолжал оказывать супруге знаки уважения, больше того – пытался хранить ей верность. Как будто мало ему было трех войн и пяти недородов кряду! Стоит ли удивляться, что из жизнерадостного и беспечного юноши он превратился в вечно подозрительного брюзгу и зануду?

      Черный бархат одежды подчеркивал восковую бледность лица. Брат сидел, опершись локтем о колено, опустив подбородок на сплетенные пальцы, и размышлял над шахматной доской. Отблески пламени играли на фигурках из оникса и лазурита. Пешки ощетинились бронзовыми копьями, кони сверкали серебряной сбруей, на голове королей блистали золотые короны.

      Королевские кошки – тоже угольно-черные – возлежали у камина, щурясь на языки пламени. Самые невозмутимые и достойные обитатели замка.

      Серебристый бой часов возвестил полночь. Для меня середина ночи, для короля – ранний вечер. Не отрывая взгляда от доски, он неопределенно повел головой – веля? приглашая? – садиться. Кресло напротив пустовало, но я предпочла устроиться подальше от очага, в полутьме у стены. Король поднял руку, помедлил, коснулся одной из лазуритовых фигур и нерешительно отнял пальцы.

      С кем он сражается? Вряд ли с самим собой, недаром второе кресло придвинуто к очагу.

      Брат наконец переставил лазуритового коня и отвлекся от доски. Тихим невыразительным голосом проговорил:

СКАЧАТЬ