Сезон нежных чувств. Сергей К. Данилов

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ начинают тревожно блестеть независимо от того, что последние листья давно облетели с деревьев и бабье лето вроде кончилось. Жить бы да жить! Но все портит математический анализ.

      Как всегда, доцент Сахалинская заскочила в аудиторию с резвостью тринадцатилетнего шалопая, взлетела за кафедру по-юношески бодро и оглядела зал, жаждущий математических истин, со счастливым лекторским восторгом. В ту же минуту с разных мест аудитории поднялись пять человек – старосты групп, и помчались сверху вниз по ступеням навстречу преподавателю, как слаломисты, вместо лыжных палок неустрашимо вздымая огромные букеты роз. Окружив, заговорили взахлеб, наперебой:

      – Дорогая наша… уважаемая… родная… Евстолия Николавна… поздравляем… да… поздравляем и желаем всего-всего… с семидесятипятилетием… с юбилеем вашей… нашей жизни… желаем от всей души… по поручению… и от лица…

      Сахалинская вертела головой в разные стороны, поворачиваясь к тому, кто в данный момент громче выкрикивал. После торжественного момента она ещё пару мгновений благодарно разглядывала свой поток, после чего принялась носиться у доски молоденькой теннисисткой, а огромная аудитория следила за кусочком мела, скользящим по доске из угла в угол, как за мячом. Причём, в отличие от посетителей матча, слушателям приходилось записывать не только то, что она пишет, но желательно и то, что говорит. Из-под пера Юрика выходили рваные каракули.

      – К семидесяти пяти годам, – мечтательно вздохнул Иванпопуло, уронивший ручку под стол и не полезший доставать, – я уже давно выйду на пенсию, благополучно попаду в дом престарелых, где буду кидаться в нянечек манной кашей. А тут, смотрите-ка, расцвет таланта.

      Он сидел развалившись, на затылке вихры, вид заспанный. Не успел Юрик толком записать формулировку теоремы, бабушка уже её доказала, разрисовав полдоски значками интегралов, похожими на маленькие скрипичные ключи в нотной тетради знаменитого композитора, рассказала смешную историю и сама первая рассмеялась заразительным смехом, безбоязненно тряся вечерней прической баронессы, как бы приглашая всех присутствующих повеселиться вместе с нею.

      – Это старческий маразм, – констатировал Марк Глузман, сидевший выше, почти над Юриком. – Уж я-то знаю, с моей бабушкой было такое. Она лет с восьмидесяти хозяйство передала тете Рите и начала за здоровьем следить да моционы выгуливать по Одессе. С утра по Дерибасовской прошвырнётся до моря и обратно. Как домой вернётся, скушает супчик с рисом, полкурочки слупит и снова на Дерибасовскую прохлаждаться. Вечером в Аркадию обязательно гулять с веером. А потом плутать начала: то на Привозе её найдут, то в Краснодаре у подруги детства. Короче, посадили под домашний арест. Она так по комнате металась, так металась… вы себе представить не можете, вот точно Евстолия Николаевна сейчас у доски, то же самое. А через три дня умерла.

      – Товарищ Глузман, вы что-то не можете понять? – нацелилась на Мараню кусочком мела бабушка.

СКАЧАТЬ