Дорожная традиция России. Поверья, обычаи, обряды. Владимир Коршунков

Чтение книги онлайн.

      Но колесо пошло своей дорогой…»[82]

      Любопытно, что тоска и скука фигурируют обычно в концовках литературных произведений. Как это у Н. В. Гоголя в хрестоматийном финале «Повести о том, как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем» (1834): «Скучно на этом свете, господа!» Правда, у Гоголя эта скука не связана напрямую с дорогой.

      Тоска, впрочем, могла быть не столь экзистенциальной и не такой ужметафизической. Т. П. Пассек (1810–1889), урождённая Кучина, которая вышла замужза учёного-этнографа В. В. Пассека (1807–1842), приводила в своих воспоминаниях отрывок его текста. В 1830-х гг., когда они жили в Харькове и много ездили, её муж, давая характеристику дорогам, начинал с очевидных неудобств, а заканчивал всё той же дорожной тоской: «Редкое время дорога от Харькова до Москвы бывает удобна, обыкновенно же или испорчена или грязна до того, что лошади местами тянут экипажшаг за шагом. Зимою, пожалуй, и того хуже. Частые метели заносят путь, обозы выбивают такие глубокие, последовательно идущие ухабы, что поездка становится невыносима, медленна и утомительна до крайности. На станциях беспрестанные остановки, помещения неудобны, нередко не достанешь куска порядочного хлеба, необходимо торговаться за каждую чашку чая, за тарелку щей. На приезжего находит тоска, досада – рвётся к цели поездки и благословляет судьбу, достигнув домашнего приюта. Как же при этих условиях путешествовать по России!»[83]

      В рассказе И. С. Тургенева «Странная история» (1869) повествователь вспоминал, как пришлось ему осенью ехать по служебным делам: «Погода стояла дождливая и холодная; изнурённые почтовые лошадёнки едва тащили мой лёгонький тарантас по растворившемуся чернозёму большой дороги. Помнится, один день выдался особенно неудачный: раза три пришлось “сидеть” в грязи по ступицу; ямщик мой то и дело бросал одну колею и с гиканьем и завыванием переползал в другую; но и в той не было легче. Словом, к вечеру я так измучился, что, добравшись до станции, решился переночевать на постоялом дворе». На это нужно было именно «решиться»: комнатка оказалась совсем убога, да уж дождь зарядил совсем безнадёжно. Вот ощущения усталого человека в такой ситуации: «Я велел поставить самовар и, присев на диван, предался тем дорожным нерадостным думам, которые так знакомы путешественникам на Руси»[84].

      И в повести Н. С. Лескова «Смех и горе» (1871) есть описание долгого пути по осенне-зимнему бездорожью из-за границы в самую глубинку России, о котором вспоминает пожилой рассказчик. Сам он тогда был ещё ребёнком. Опять остановка на какой-то почтовой станции. «И вот опять на столе чай – это единственное универсальное лекарство от почтовой скуки…»[85]

      А тут ещё и наша природа, столь часто безрадостная! Одна из глав повести В. А. Соллогуба «Тарантас» (первая половина 1840-х гг.) начинается так: «Погода была пасмурная. Не то дождь, не то туман облекали мёртвую окрестность влажною пеленой. Впереди вилась дорога тёмно-коричневой лентой. На одинокой версте сидела галка. По обеим сторонам тянулись СКАЧАТЬ