Восемь оправданий Луи-Фердинанда Селина. Дмитрий Александрович Селезнёв

Чтение книги онлайн.

      «Великий миг настал. Вал огня прокатился по передним окопам. Мы пошли в наступление. Со смешанным чувством, вызванным жаждой крови, яростью и опьянением, мы тяжело, но непреклонно шагали, надвигаясь на вражеские линии. Я шел вдали от роты, сопровождаемый Финке и одним новобранцем по имени Хааке. Правая рука сжимала рукоять пистолета, левая – бамбуковый стек. Я кипел бешеным гневом, охватившим меня и всех нас самым непостижимым образом. Желание умерщвлять, бывшее выше моих сил, окрыляло мои шаги. Ярость выдавливала из меня горькие слезы. Чудовищная воля к уничтожению, тяжелым грузом лежавшая над полем брани, сгущалась в мозгу и погружала его в красный туман. Захлебываясь и заикаясь, мы выкрикивали друг другу отрывистые фразы, и безучастный зритель, наверно, подумал бы, что нас захлестнул переизбыток счастья.»11.

      Можно даже сказать, что Юнгер, в отличие от Хемингуэя, действительно воспринимал войну как соревнование на открытом воздухе. Вообще, Эрнст Юнгер – это тема для отдельной книги, его дневники – это летопись 20 века, он прожил 102 года, помимо опыта Первой и Второй мировых войн, успел даже поэкспериментировать с ЛСД.

      Селин являлся полной противоположностью всех приведённых выше писателей, и в особенности Юнгера. У Селина не было такой жажды испытывать судьбу как у Хемингуэя, в его произведениях нет морализаторства как у Ремарка, тем более, нет юнгеровского достоинства и уверенности. Только бурная фантазия пост-модерниста Гюнтера Грасса позволила объединить Ремарка, Юнгера и Селина в своём произведении, связав их воображаемым диалогом:

      «Да кто вообще остался кроме нас? – вопрошал {Ремарка} Юнгер. – Хотя да, у французов есть еще этот сумасшедший Селин…»12.

      В действительности Юнгер в силу противоположности взглядов вряд ли мог встречаться с Ремарком и мило с ним беседовать, он считал его «пустым бесталанным бонвиваном с претензиями», а Ремарк, не оставаясь в долгу, презирал Юнгера за «сухой солдафонский писательский стиль».

      А вот с Селином Юнгер действительно встречался в оккупированном Париже, у истории «бывают странные сближения». Эта встреча на одном мероприятии в Немецком институте произвела на Юнгера негативное впечатление. В его дневнике, «Излучения», где его глазами представлена уже Вторая мировая война, есть запись от 7 декабря 1941 года, где Селин у него фигурирует под именем Мерлин:

      «…Мерлин, высокий, костлявый, сильный, неотесанный, но яростный в дискуссии, или, скорее, в монологе. У него отстранённый взгляд маньяка, глаза прячутся под надбровными дугами, словно в пещерах. Он не смотрит ни влево, ни вправо; кажется, он следует какой-то неизвестной цели. „Смерть всегда при мне“, – и он тыкает пальцем возле кресла, будто там лежит его собачонка…»13.

      Оптимиста Юнгера (причислим Юнгера к ним) тогда СКАЧАТЬ