Пражский осенний ветер. Повесть-драма. Кирилл Леонидов

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ style="font-size:15px;">      – Я завтра уезжаю на сделку.

      – Это завтра. А мы их сегодня снимем.

      – Тогда надо бы прямо сейчас ехать. Деньги заказать – тоже время займет. У меня дела еще…

      – Позвони, закажи. И двигаем сейчас. Подождем там, если что, сколько надо.

      Колямин пожал плечами со сдержанным недовольством, полез в карман за телефоном. Когда беседа с менеджером банка закончилась, и все было оговорено, он, опустив глаза, спросил:

      – А как там… вообще?

      – Где? – не понял Солод.

      – Дома…

      Солод усмехнулся:

      – Стреляют вообще.

      – Отца сами видели живого?

      – Нет. Журналисты посещали. В интернете написали потом.

      – Про меня ничего не говорил?

      – Говорил, что претензий нет, что ты классный, заботливый сын и деньги шлешь регулярно.

      Колямин с усилием сглотнул и опустил голову.

* * *

      На улице вечерело, в номере полумрак. Дашкевич все валялся на кровати, не пытаясь подняться и зажечь свет. В нем постепенно что-то оживало, и он понимал, что это «что-то» – трепетно-хрупкая, ускользающая память. Малейшее усилие двинуться ей навстречу приводило снова к провалу, темноте и пустоте. Вот опять в какой-то момент память стала проясняться. Андрей изо всех сил попытался зацепиться за этот спасательный круг. Он увидел лицо женщины: красивое лицо, умные глаза и небольшие морщинки под ними. Едва-едва видны… Он знает ее, знает давно, в ее глазах сейчас почему-то неприязнь к нему и отчуждение. Он хочет протянуть ей руку и сказать что-то утешающее, но она холодна, губы сомкнуты. Нет, это не неприязнь, это ненависть жертвы, готовой к сопротивлению. Картинка сменилась, теперь его о чем-то спрашивают, вокруг множество людей, обращаются к нему уважительно, он что-то уверенно отвечает, поправляя наушник, слушая текст переводчика, но… к нему обращаются как к другому человеку. Он напрягается изо всех сил, чтобы вспомнить то самое имя, которым его называли в другой жизни, но вспомнить не может. Ощущение раздвоенности не покидает. Перед глазами летает шарик для настольного тенниса, стучит по столу все громче, становится невыносимо слышать этот звук. Он как метроном: тик-так! Барабанные перепонки с трудом выдерживают. Тик-так! Тик-так! Будь он проклят! Увы, образы прошлого начали растворяться, исчезли вовсе, только пластмассовый шарик еще бьется о теннисный стол. Вот те раз… Он так пестовал эти первые свои картинки, он успел уже поверить, что процесс восстановления пошел и необратим…

      Наконец, встал, подошел к окну, посмотрел вниз на дорогу, по которой тянулась вереница машин. В окна постучали порывы сильного ветра глуховатыми ударами. Молодые деревья изрядно мотало. Да еще моросил небольшой дождь. Потоки дождя прогибались, меняли направления, горстями стали хлестать по стеклу, чередуя свои атаки с ветром. Захотелось хороший кофе. Нестерпимо. Почему-то он воспринял это желание как предтечу чьего-то действия: вот, я захотел и сейчас кто-нибудь немедленно принесет. Но никто не нес. СКАЧАТЬ