этаж, квартира 66. Подойдя к ней, я тихо постучался, и сразу же какая-то сила резко дернула меня за левую руку (в которой я держал стопку газет), – меня понесло куда-то вкось, и я проснулся. Я не был ни разбит, ни утомлен этими люсидным путешествием, но не было у меня и ощущения, что я хорошо выспался: было такое чувство, будто я и вовсе не ложился спать. Ментальные странствия, в них, конечно же, есть и что-то пугающее. Так, должно быть, призраки вновь и вновь возвращаются к тому месту, к которому они были привязаны при жизни. Ведь и я всей душой сцеплен со своим прошлым, привязан к тому бакинскому двору, к той двухкомнатной квартирке, где прошли лучшие годы моего детства. И кто знает, не буду ли и я вновь и вновь возвращаться в этот двор, в эту квартиру, когда покину мир людей? Гарантировать не берусь. Наверное, чтобы не превратиться в унылого местечкового призрака, пугающего новых жильцов этой квартиры, мне нужно попытаться еще при жизни перерасти свою инфантильную привязанность к прошлому. Нужно открыть новые горизонты, новые цели, к которым не стыдно было бы стремиться. Иными словами, мне нужно создать новое позитивное намерение. Освоение пространства-времени сна ставит передо мною очень важную проблему, которой в «реальной» жизни, в дневной, я, к сожалению, не уделял должного внимания. Это – проблема намерения. Действительно, в состоянии люсидного сна становится очевидно, что я лишен какого-либо устойчивого намерения, и мне, в принципе, абсолютно безразлично, куда направить во сне свое внимание, и чем себя занять. Потому я и брожу внутри пространства-времени сна бесцельно (как, впрочем, и в мире внешнем), – я просто не знаю, как мне лучше использовать это бесценный опыт контролируемого сновидения. Я зачарован его яркостью, его магичность, и, похоже, этого мне вполне достаточно. О том, чтобы реализовать в люсидном состоянии какие-то высшие смыслы, речи пока не идет. Это относится, к сожалению, и к дневному периоду моего существования, к яви. Я очень неразумно отношусь к расходованию своего времени. А ведь время – это и есть та энергия, что отпущена мне для пребывания в мире внешних объектов, и оно рано или поздно закончится. Временной механизм отработает, и пружина его остановится, – это надо помнить. Моим основным намерением все эти годы был, пожалуй, лишь исследовательский инстинкт: мир нашей психики исследовать, изучать так же любопытно, как и территорию мира проявленного, внешнего. Теперь же я понимаю, что как в раннем детстве я учился твердо стоять на ногах, ходить и бегать, так же точно и теперь предстоит мне учиться и взрослеть в просторах (или – границах) своей психики. А равно и внутри пространства-времени сна мне еще только предстоит сделать первые шаги. У меня нет устойчивого намерения, а внутри сна (как и внутри яви) все таки приходится чем-то себя занять, – и вот, я подчиняюсь основному своему чувству: скорби по утрате детства, скорби по ушедшему времени, по ушедшей матери.
СКАЧАТЬ
