Божественный глагол (Пушкин, Блок, Ахматова). Виктор Есипов

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ прояснить отношения между Александром I и графом Матвеем Александровичем Дмитриевым-Мамоновым, сумасшествие которого, по меткому наблюдению Ахматовой, так напоминает сумасшествие Павла в «Домике».

      Дмитриев-Мамонов в отечественную войну 1812 года сформировал на собственные средства гусарский полк, что отмечено Пушкиным в повести «Рославлев». Имел личные отношения с императором Александром I и его любимой сестрой Екатериной Павловной. Однако в 1816 году в этих отношениях произошел какой-то кризис, о чем свидетельствуют сохранившиеся черновики двух его писем императору и великой княгине[112], – он уезжает за границу. В 1819 году после острого конфликта с царем Дмитриев-Мамонов вышел в отставку и поселился в своем подмосковном имении Дубровицы, которое превратил в укрепленный лагерь и «демонстративно хранил там знамя Д. М. Пожарского и “окровавленную рубашку” царевича Дмитрия – свидетельство пресечения потомства Рюрика и ничтожности прав Романовых на престол»[113]. При этом себя он ощущал («в противовес голштинцам на месте Романовых») истинным наследником русского престола. Преследование Дмитриева-Мамонова началось в 1821 году, когда он был «из поместья перевезен в Москву и подвергнут домашнему аресту в собственном доме». Император лично занимался его делом[114]. Таким образом, тот факт, что находящийся под домашним арестом Дмитриев-Мамонов «запрещал упоминать при нем о государе» (Ахматова), вполне может рассматриваться нами как реакция на действия именно Александра I.

3

      Что же касается женских прототипов «Влюбленного беса», нельзя не отметить следующее: память о какой-то безвременно умершей возлюбленной (не Ризнич, а другой – ушедшей значительно раньше и похороненной в Петербурге) проходит через все творчество поэта. Л. А. Краваль называет отрывок 1818 года «Дубравы, где в тиши свободы…» и черновую редакцию связанной с ним строфы XXI второй главы «Евгения Онегина» (1824), а также стихотворение 1825 года «С португальского».

      Быть может, добавим мы, ту же возлюбленную вместе с Амалией Ризнич вспоминал поэт в неопубликованной части «Воспоминания» (1828):

      И нет отрады мне – и тихо предо мной

      Встают два призрака младые,

      Две тени милые – два данные судьбой

      Мне ангела во дни былые —

      Но оба с крыльями и с пламенным мечом —

      И стерегут – и мстят мне оба —

      И оба говорят мне мертвым языком

      О тайнах счастия и гроба.

      С нею, может быть, связано и «Заклинание» (1830). Ее же, видимо, могила упоминается в «Prologue» – плане вступительной части ненаписанного стихотворения, относящемся к 1835 или 1836 году: «Я посетил твою могилу – но там тесно; les morts m’en distrait 〈ent〉 〈покойники меня отвлекают〉 – теперь иду на поклонение в Ц〈арское〉 C〈ело〉!.. (Gray) les jeux… du Lycée, nos leçons… Delvig et Kuchel 〈becker〉, la poésie – Баб〈олово〉» 〈(Грей) лицейские забавы, наши уроки… Дельвиг и Кюхельбекер, поэзия〉»[115].

      Краваль, не без оснований, прокомментировала эту пушкинскую запись следующим образом: «Упоминание о Баболово – это воспоминание о Софье (Велио. – В. Е.), посещение могилы – в контексте Царское Село СКАЧАТЬ