было бы тут рассмотреть вопрос об огнеупорности последних, но я боюсь не выдержать сопоставления моих рассуждений с теми, что содержатся во «Вступлении от Хиросима», и ограничусь лишь соображением о читателях, потому что с авторами, как мне кажется, все ясно. Но для этого мне придется совершить небольшой исторический экскурс и вспомнить… мою бабушку, потому что именно она и была в моей жизни самым первым деформатором, то есть человеком, открывшим мне, что на свете совершенно не обязательно во всем придерживаться кем-то раз и навсегда установленной формы и что самостоятельность суждений и действий порой позволяет добиваться той же самой цели с меньшими для себя и человечества потерями. Если бы моя бабка Дарья была ученым, то она, несомненно, далеко бы продвинула науку, потому что, не дойдя до инакомыслия, сумела стать инокоподходящей ко многим делам, в том числе и к религиозным. Но она под словом «ученый» понимала человека, окончившего начальную школу, и была простой дружковской крестьянкой, правда, бойкой, а порой и бедовой до отчаянности. В бога она верила несокрушимо и с нечистой силой не зналась, если не считать того, что порой в сердцах поминала черта, усекая его на одну букву, отчего он трансформировался в короткое слово «бис». Справедливости ради следует сказать, что о Воланде она и слыхом не слыхивала, несмотря на то, что книга о нем в ту пору уже была написана. Однако от «написать» до «прочитать» иногда, как говорит классика, «дистанция огромного размера”… «Мастера и Маргариту» тогда вообще еще никто не читал, а что уж спрашивать с моей Дарьи Павловны, которая и церковно-приходской школы-то не закончила. Молитвы она знала, но к текстам их подходила творчески, приспосабливая каждую из них к текущему моменту и его надобностям. Узнал же я об этом после того случая, когда начал прислушиваться, что она там такое бормочет себе под нос. В первый раз я заметил это бормотание, когда однажды на рассвете помогал ей тащить к рабочему поезду, с которым она ездила на базар, корзинку с вишнями из нашего сада. Вы знаете, что такое романовская вишня?! Ну, об этом как-нибудь потом…
Бабушка, ты чего? – спросил я, не разобрав каких-то ее слов, как мне показалось, относившихся ко мне.
– Не обращай внимания, – махнула она рукой, – молюсь я …
– Как молишься? – удивился я, – Разве так молятся?
– А как?
– Ну, как… Перед иконой – на коленки становятся и молятся…
– Ты-то это откуда знаешь?
– В кино видел…
– То-то что в кино. От кино до жизни – что от подсолнуха до солнца.
– Это почему же так?
– Подрастешь – поймешь… А мне по-твоему, киношному, молиться нельзя, некогда мне, нема часу… И так еле с хозяйством управляюсь… Я уж на ходу… Где уж мне по правилам-то…
– А не по правилам разве считается?
– Дак какая ж Богу разница, каким путем к нему мое слово придет? Тебе вот, если ты что-то узнал, какая разница –
СКАЧАТЬ
